В.А. Жуковский в воспоминаниях современников
Шрифт:
не видал большей половины как должно. Оттуда я отправился к Dubois, это род
Andrieux17, где меня ждали Титов и Кошелев; оттуда к Одоевскому, потом домой,
где проспорил с Васильем Андреевичем до 1-го о фламандской школе, и, кажется,
опять оставил о себе такое же мнение, какое он имел обо мне после первого
нашего свидания в 26 году. Но я не раскаиваюсь; когда-нибудь мы узнаем друг
друга лучше. Он читал мне некоторые стихи свои давнишние, но мне
неизвестные:
profanation de g'enie m'a choqu'e {Эта профанация гения меня шокировала (фр.).}.
Теперь он не пишет ничего, и тем лучше. Поэтическое дело19 важнее
поэтических стихов. Но, окончивши, ему опять хочется возвратиться к поэзии и
посвятить остальную жизнь греческому и переводу "Одиссеи".
<...> Жуковский надавал мне кучу рекомендательных писем в Берлин и
Париж20, кроме того, подарил мне свою дорожную чернильницу и ящик с
складными перьями. Он читал письма Петрушины21 и говорит об них с большим
чувством. В самом деле, письма брата так хороши, что по ним можно узнать его.
Жуковский обещается писать к вам после моего отъезда, и я уверен, что сдержит
слово22. <...>
27 января 1830. Вот он я, в Риге. Вчера к вечеру приехал и вчера же
отправился с письмом от Жук<овского> к прокурору Петерсону23, которым
studiosus Петерсон24 стращал станционных смотрителей. Этот прокурор
Петерсон принял меня как родного, как друга. <...> Когда я отдал ему письмо от
Жуковского и назвал свое имя, он вскочил, бросился обнимать меня и пришел в
совершенный восторг. Когда первый порыв его кончился, прерванная музыка
доигралась, то он повел меня в другую комнату, прочел письмо Жуковского,
говорил много об нем в Дерпте, с большим чувством, с большою душою, и,
растроганный разговором и воспоминанием, достал кошелек, который подарила
ему А. А.25 при прощании, и поцеловал его со слезами, говоря, что это лучшее
сокровище, которое он имеет. На другой день этот кошелек отдавал мне на
память. <...>
1836 год. <...> Поблагодарите хорошенько нашего доброго Жуковского.
Стало быть, и здесь, между собак, карт, лошадей и исправников, можно жить
независимо и спокойно под крылом этого гения-хранителя нашей семьи.
Пожалуйста, напишите об нем побольше, его слов, его мнений, всего, куда
брызнет его душа. <...>
Комментарии
Иван Васильевич Киреевский (1806--1856) -- критик и публицист,
сотрудник "Московского вестника", издатель журнала "Европеец", впоследствии
славянофил.
П. Киреевская-Елагина, была племянницей Жуковского. Своеобразный культ
Жуковского в семье Киреевских-Елагиных был воспринят и молодым
Киреевским, который считал его своим учителем и духовным наставником.
Жуковский очень рано вошел в жизнь Ивана Киреевского. "Ванька", "Ванюша",
"Ваня", "Иван", "Иван Васильевич" -- все эти обращения к Киреевскому в письмах
Жуковского передают эволюцию их отношений. Жуковский рано разглядел в нем
писательский талант: "Я уверен, что Ваня может быть хорошим писателем. У него
все для этого есть: жар души, мыслящая голова, благородный характер, талант
авторский" (Татевский сборник. М., 1899. С. 72). Прозорливо наставник разглядел
и философское направление таланта воспитанника. "Ваня -- самое чистое, доброе,
и умное, и даже философическое творение" (УС, с. 50). "Я читал в "Московском
вестнике" статью Ванюши о Пушкине и порадовался всем сердцем. Благословляю
его обеими руками писать -- умная, сочная, философическая проза. Пускай теперь
работает головою и хорошенько ее омеблирует -- отвечаю, что у него будет
прекрасный язык для мыслей" (ЛН. М., 1952. Т. 58. С. 108).
Жуковский заботился и об образовании Ванюши: в письмах к А. П.
Елагиной он дает развернутую программу (РБ, с. 95, 102--103). Особое значение
для укрепления их отношений имели события, связанные с запрещением журнала
"Европеец", который возглавлял Киреевский. Жуковский лично обращается к
Николаю I, Бенкендорфу, защищая честь редактора (об этом см.: Гиллельсон М.
И. Письма В. А. Жуковского о запрещении "Европейца" // РЛ. 1965. No 4. С. 114--
124; Фризман Л. Г. К истории журнала "Европеец" // РЛ. 1967. No 2. С. 118-- 119).
Опекунство после смерти отца в 1812 г., постоянное наставничество в 1824-- 1827
гг., активная помощь в борьбе вокруг "Европейца" в 1832 г. и сотрудничество в
"Москвитянине" в 1840-е годы -- таковы основные этапы отношений Жуковского
и Киреевского. "Удивительный человек этот Жуковский! Хотя, кажется, знаешь
необыкновенную красоту и возвышенность его души, однако при каждом новом
случае узнаешь, что сердце его еще выше и прекраснее, чем предполагал", --
писал Киреевский к матери незадолго до кончины Жуковского (Киреевский И. В.
Полн. собр. соч. М., 1911. Т. 1. С. 5).
Публикуемые письма 1830 г. И. В. Киреевского к родным -- яркое
свидетельство его отношения к Жуковскому, они позволяют понять роль поэта в