В.А. Жуковский в воспоминаниях современников
Шрифт:
близким знакомым В. П. Тургеневой. Возможно, он привозил в 1814 г. поэта в
Спасское, так как именно к этому времени относятся их тесные дружеские
отношения. Его упоминает Жуковский в конце "Послания к А. А. Плещееву" от
14 октября 1814 г., о нем как о добровольном переписчике долбинских
стихотворений говорит в письмах (ПЖкТ, с. 130, 132, 134). В 1818 г.,
ходатайствуя об устройстве его на службу, Жуковский замечает: "...вообще он
благородный человек и
189).
5 Сохранилось письмо Губарева Жуковскому от 4 июля 1835 г., где
говорится: "Благодарю Вас усердно за... подарок Вольтера; -- я один в сем мире
чувства истинного уважения к Вам сохраню до гроба" (ИРЛИ, 28024/СС16. 70.
Цит. по: Тургенев И. С. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т.: Сочинения. М., 1983. Т.
11. С. 362; коммент. Л. Н. Назаровой).
В. А. Соллогуб
ИЗ "ВОСПОМИНАНИЙ"
<...> Другой наш преподаватель, и преподаватель тоже весьма
симпатичный, был наш учитель русского языка [П. А.] Плетнев, впоследствии
ректор Петербургского университета и издатель "Современника". Петр
Александрович был человек высокого роста, крепко сложенный и приятной
наружности. Он был другом Жуковского и приятелем Пушкина. Этим различием
и определяется характер Плетнева. Тихая мечтательность творца "Светланы" была
ближе к его природе, чем страстность величайшего нашего поэта. Плетнев
говорил тихо, как будто бы стыдливо. Жуковский был самоувереннее и по своей
тогдашней знаменитости литературной, и по своему положению при дворе. Но
душа Жуковского, как и душа Плетнева, были, так сказать, прозрачные,
хрустальные. От них как будто веяло чем-то девственным, непорочным <...>
<...> Тут он [Пушкин] прочитал мне всем известное письмо к
голландскому посланнику1. Губы его задрожали. Глаза налились кровью. Он был
до того страшен, что только тогда я понял, что он действительно африканского
происхождения. Что мог я возразить против такой сокрушительной страсти? Я
промолчал невольно, и так как это было в субботу (приемный день кн.
Одоевского)2, то поехал к кн. Одоевскому. Там я нашел Жуковского и рассказал
ему про то, что слышал. Жуковский испугался и обещал остановить отсылку
письма3. Действительно, это ему удалось: через несколько дней он объявил мне у
Карамзиных, что дело он уладил и письмо послано не будет. Пушкин точно не
отсылал письма, но сберег его у себя на всякий случай. <...>
<...> Отличительным свойством великих талантов бывает всегда уважение
к настоящему или даже мнимому превосходству. Гоголь благоговел перед
Пушкиным,
следующий разговор. "Василий Андреевич, как вы написали бы такое слово?" --
"На что тебе?" (надо заметить, что Пушкин говорил Жуковскому вы, а Жуковский
Пушкину ты)4. "Мне надобно знать, -- отвечал Пушкин, -- как бы вы написали".
– -
"Как бы написали, так и следует писать. Других правил не нужно".
Жуковский был типом душевной чистоты, идеального направления и
самого светлого, тихого добродушия, выражавшегося иногда весьма оригинально.
Возвратившись из Англии5, где он восхищался зеленеющими тучными
пастбищами, он говорил с восторгом: "Что за край! Вот так и хочется быть
коровой, чтоб наслаждаться жизнью". Когда в 1837 году сгорел Зимний дворец,
половина, на которой жил Жуковский, уцелела каким-то чудом. Жуковский был
этим очень недоволен и, возвратясь в свою комнату, обратился к ней с досадой:
"Свинья, как же ты-то смела не сгореть!"6 Жуковский был очень дружен с
Плетневым, и по их протекции Гоголь получил место при Петербургском
университете7, но, кажется, прочитал только две лекции. <...>
Комментарии
Владимир Александрович Соллогуб (1813--1882) -- граф, писатель,
мемуарист. Учился в Дерптском университете, с 1835 г.
– - чиновник особых
поручений при министерстве внутренних дел, постоянный посетитель
великосветских салонов Петербурга; в салоне Карамзиных завязал литературные
знакомства с Пушкиным, Жуковским, Вяземским, Баратынским, А. И.
Тургеневым, Лермонтовым и др. Период наибольший популярности Соллогуба
как писателя -- 1840-е годы. В это время появляется его повесть "Тарантас",
получившая высокую оценку Белинского.
Знакомство Соллогуба с Жуковским относится к дерптскому периоду
жизни мемуариста; с 1826 г. в Дерпте жило семейство Карамзиных, которых
Жуковский посещал, бывая в Дерпте (братья Карамзины -- Александр и Андрей --
были однокашниками Соллогуба). Более регулярными встречи Соллогуба и
Жуковского сделались в 1835--1836 гг. в Петербурге. Общение и сотрудничество
Соллогуба и Жуковского не прервалось и с отъездом Жуковского за границу: в
1844 г. они оба участвуют в издании сборника "Вчера и сегодня" (PC. 1901. No 7).
Повесть "Тарантас" заслужила высокую оценку Жуковского (РА. 1896. Кн. 1. С.
460--462).
В 1870-х годах начинают публиковаться воспоминания Соллогуба,
повествующие главным образом о литературном быте великосветских салонов.