Вагоновожатый
Шрифт:
Проводил ее до дома. Мы договорились встретиться завтра, и я пошел ночевать на вокзал. Но в зале ожидания ходила полиция, присматривалась ко всем, и спать мне пришлось в подвале одного из домов. Там было тепло и много крыс. Но они меня не кусали. Наверное, были сытыми.
На следующий день я пришел к ее дому в оговоренное время. Девушка ждала меня. Я повел ее в парк аттракционов. Мы катались на машинках и ели мороженое. Она много смеялась…»
Эрика оторвалась от газеты. Совсем недавно она вот также была в парке на аттракционах, каталась на машинках,
Подумав об этом, вернулась к чтению:
«Мы встречались несколько дней. Пока у меня были деньги. Потом они кончились, и я напросился к ней в гости.
Мы зашли в ее дом, когда там не было родителей. Она показала комнату родителей, потом свою, спросила:
– Хочешь чая?
Я сказал:
– Хочу.
– С конфеткой? – почти смеялась она, зная ответ.
– С конфеткой.
Она отвернулась и хотела выйти на кухню, но я тут же подошел сзади, схватил за горло и повалил на пол…
Потом раздел ее. И смотрел, смотрел на нее. На ее светлые волосы. На россыпь маленьких родинок. На маленькие, но торчащие груди. На уже округлые бедра… Какая же она красивая! Как моя сестра…
Я перерыл все ее вещи – эти такие крепкие, тонкие трусики, лифчики, чулочки-колготки. Когда я их брал в руки, у меня сразу начинали ныть запястья, локти, колени – те места, в которых меня туго связывали сестра и ее подруги.
Я нашел большие ножницы и изрезал все ее белье на маленькие кусочки.
Потом я обыскал дом. Нашел немного денег, забрал. Вещи меня не особо интересовали. Таскать их с собой не было смысла, всегда можно раздобыть, если появилась нужда. Когда шарил по шкафам и тумбочкам, наткнулся на женские пилки, пинцеты, щипчики. Бросил их в чемоданчик, из которого вытряхнул слесарные инструменты. Вышел на улицу с маленьким чемоданчиком, как студент, или слесарь…
…
Я приходил потом к ее дому. Видел траурную процессию, видел, как плакали ее отец и мать. Я тоже был на кладбище. Когда все ушли, я сидел на ее могиле и тоже плакал…
Несколько дней я очень плохо спал. Мне снилась она. Я открывал глаза, а на меня смотрела крыса…
Потом несколько дней я не выходил из подвала. Лежал на теплой трубе и просто смотрел в потолок. Трещинки на нем рисовали мне ее волосы, ее груди, ее бедра, и я снова пошел в город…
…
Нашел почти такую же, только постарше. Конечно, эта не станет со мной знакомиться и дружить. Ну и не надо.
Я выследил, где она живет и где работает или учится, потому что ходит в институт. Внутрь здания я не заходил. Дождался в подъезде ее дома, когда она припозднилась. Сразу схватил за горло и оттащил под лестницу…
Жаль, там было темно, и я не мог хорошо рассмотреть на ней все …
…
Через два дня возле вокзала столкнулся нос к носу с еще одной светленькой. Очень похожа. Мне так захотелось, что едва дождался, когда рядом никого не оказалось. Набросил на шею ремень и затащил в кусты…
…
Мне кажется,
…
Снова меняю место. Слишком подозрительны стали прохожие…
…
Опять меняю место. Теперь полиция стала присматриваться и ко мне. Ведь я уже совсем взрослый. Надо обзаводиться собственной бритвой и документами…
…
Разговорился во дворе с одной светловолосой женщиной. Очень приятная такая. Представился ей слесарем. Пообещал починить краны в ванной. Узнал, когда мужа не будет дома.
Зашел. Очень быстро уложил и раздел ее. Конечно, все не то. Немолодая кожа, расплывшаяся грудь, грузные бедра, и родинок мало. Зато нашел бритву мужа и документы сына. Мы с ним достаточно похожи.
Чтобы не хватились документов, поджег шкаф, в котором они хранились. И – на вокзал…
…
Маленькие поселки только на один раз и годятся. Еду дальше…
…
Еще дальше…
…
Еще дальше…
…
Первая же светленькая оказалась в парике. Когда я схватил ее за волосы, она вырвалась и убежала брюнеткой. Я был очень зол. Уже на следующий день увидел свой фоторобот по телевизору. Надо ехать дальше…
…
Еще дальше…
…
Так я и очутился здесь. Да, это большой, хороший, чудный, замечательный город. Он создан для меня. Я останусь здесь надолго. В этом годе так много…»
Эрика поняла, что речь снова пошла о ее городе. О городе, в котором уже убиты несколько девушек. Таких же, как она, светловолосых девушек.
«В квартире, где я расположился под видом мастера-плиточника, есть кое-какие хозяйские ножи, инструменты, но все-таки лучше, удобнее свое, опробованное. Сходил на вокзал и взял чемоданчик из камеры хранения.
Вот оно – мое богатство. Перебираю, пробую на ноготь и поглаживаю. Пилки большие и маленькие. Блестящие пинцеты и пинцетики. Щипчики. Я тоже научился ими ловко пользоваться. Когда чуть придушенные и парализованные страхом девушки видят их в моих руках…
…
Окончательно решил выбирать в этом городе именно на трамвайных остановках. Это очень удобно. Остановки освещены. На них могу рассмотреть и стоящих, и выходящих из транспорта, легко понять, одна девушка или нет, пьяная или трезвая, светленькая ли. А меня, стоящего в темноте, всего лишь в нескольких шагах, с остановки совсем не видно. Люди проходят мимо, ничего не заподозрив.
…
Мне начинает нравиться делать это как можно дольше, растягивать время, наслаждаться даже самым началом. Когда я шагаю за припозднившейся девушкой, то она слышит, что кто-то идет следом. Оборачивается, вглядывается, но, конечно, кроме темной фигуры, ничего не различает. И тогда снова идет, убыстряет шаг. И я убыстряю. Но не догоняю. Просто иду и знаю, что она слышит мои шаги. Тук-тук. Тук-тук. За своей спиной. Тук-тук. Тук-тук. Совсем рядом. Тук-тук. Тук-тук…»