Вакуум
Шрифт:
— Верно… — сержант глубоко вздохнул. В голове пронеслись мгновения ужаса, охватившего мальчика на пустой дороге под страшной грозой. Со сжимающей плечо рукой отца. — Я сильно боялся грозы в детстве. Настолько, что кричал от ужаса в подушку, лишь бы не слышать грома. Отцу, тогда лейтенанту, надоело это терпеть. Он вывел меня на улицу во время грозы и не давал уйти. Как же я кричал тогда… Хорошо, что мать не знала… её не было в городе… Редкий случай. Когда она приехала, то увидела на моём затылке седую прядь. Отец честно рассказал ей обо всём, был
Помолчали. Капитан задумался и вдруг спросил:
— Как же ты идёшь сюда ради безопасности отца, если у тебя такая травма? Если ты посидел из-за него?
— Я обижался. Долго. Пока не понял его, когда пошел в армию. И тогда же… гроза не просто перестала пугать меня… а стала завораживать.
Он посмотрел в окно, где мигали молнии. Голубой свет отражался от его белых волос и в темных глазах. Этот свет как воспоминания. Как пульс. Не прерывался, даже когда он незаметен.
— Завораживать, интриговать… Одно время я хотел стать климатологом, лишь бы приблизиться к грозе. Но в армии я часто бывал под тропическими грозами… — вновь молнии воспоминаний прервали его. — Невероятное зрелище…
Вновь тишина, прерываемая редкими звуками спящего отряда: кто-то храпел, кто-то говорил во сне. Тишину резко прервала входная дверь. Вернулся Разумовский с учёным. Последний весь измазался в нефти и, ругаясь, принялся чистить форму в полумраке. Разум глянул на капитана, как бы спрашивая, что делать. Капитан приложил палец к губам, затем пристроил голову к сложенным ладоням. Приказ отдыхать. Пулемётчик кивнул, снял оранжевую маску и уселся на одну из свободных кроватей.
— Ладно. Мне отдохнуть надо, — капитан положил руки на колени, собираясь встать, но остановился. — Как насчёт информации? Твои друзья будут помогать тебе или лавочка закрылась окончательно?
— Нет. Кое-что уже могу рассказать.
Капитан нагнулся к Владимиру.
— Контур, — шепнул он еле слышно. — Кто он?
Но ответ его не обрадовал.
— Ничего. Кроме одного, — ответил Владимир. — Он бывал здесь раньше. Местные тени узнают его, но сказать ничего не могут.
— Зараза… — выдохнул капитан. — Что же он за чёрт такой?
— Скажу от себя, Артём, — теперь сержант чуть наклонился к собеседнику. — Я не удивлюсь, что он им и является.
Капитан пристально посмотрел на майора, сидевшего на другом конце комнаты с закрытыми глазами. На секунду ему показалось, что его маска с синими полосами сдвинулась от широкой улыбки.
— Артём, — вдруг его отвлекла Агния. Капитан обернулся к ней и сразу увидел её вспотевшее лицо. — У меня походу температура бахнула. Тяжело. Позволишь смениться с кем-нибудь?
— Конечно. Чё подцепила?
— Не знаю. Наверно… от усталости.
— Тогда к Гоше и спать, лады?
— Лады…
Она кинула винтовку на одну из кроватей и направилась к медику.
— Я пойду, — капитан встал. — Как сменишься, сразу спать. Понял?
Владимир не отказался от такой возможности.
—
Капитан подошел к Георгию и Агнии. Что-то обсудил с ними и отправился спать. Владимир заметил, как медик даёт снайперу таблетки, улыбаясь во весь рот. Кто знает, может подобный оптимизм и позитив куда сильнее, чем все эти «колёса»?
Георгий, оказалось, Агнию и сменил. Он кивнул сержанту, как бы приветствуя коллегу по несчастью, и встал у окна.
Дежурные надели ПНВ и уставились в окна.
До выхода на «воздух» оставалось четыре часа.
XV
Нефть, вода и зеркало
— Встать! — прогремела команда Контура.
Солдаты тут же повыскакивали со своих мест, все, кроме Гефеста, не отошедшего в полной мере от действия морфина, и Олеся, которая просто не хотела вставать.
— Десять минут и отряд готов к выходу! — последовала новая команда.
Георгий подошел к Агнии. Девушка сидела на кровати, держа ладони на лице.
— Ты как? — медик присел перед ней на корточки.
— Лучше. — она улыбнулась ему. — Ты прям колдун, Гошан.
Медик тихо посмеялся.
— А ты кукла, да? — отсылал он к любимой песне Агнии.
Снайпер пристально посмотрела него, чуть повернув голову, а затем рассмеялась.
В другом углу комнаты-казармы Гефест самостоятельно встал. Морфин, бинты, обеззараживающие, они все буквально за шесть часов подняли его, избавив от боли и риска потерять ещё больше крови. Вдоль ноги шли багровые следы, будто от толстого хлыста. Гефест ещё не мог ходить также уверенно, как и до ранения, но хромота точно не была для старлея приговором. Запихивая в самое мягкое место рюкзака ноутбук Антипова, Владимир слушал новые сведения от своего компаньона о членах отряда. Но, как и раньше, ни слова не услышал про Контура.
Не опять, а снова…
— Проверить рюкзаки, баллоны и оружие! Давайте, барышни, не тупите! — Контур ходил вдоль кроватей, раздавая команды.
Заметив Демидова, помогающего Олесе с рюкзаком, майор подошел к нему.
— Есть результаты?
Учёный тут же перевёл на него испуганные глаза.
— Да. Если кратко, то нефть засыхает, превращается в твёрдый битум, но не только… она ещё и возвращает свою первоначальную структуру. Её молекулы сращиваются, образуя твёрдый слой, по которому мы шли. Останки древних животных, разные минералы, все они на атомном уровне образуют этот слой…
Подробности майору не были интересны.
— Изменения обратимы?
— Боюсь, что нет.
Контур кивнул и ушел. Демидов облегчённо вздохнул и вновь принялся помогать Цаер.
Через несколько минут люди, даже Олеся, у которой появились пурпурные синяки под глазами, построились в колонну вдоль прохода. Все с разноцветными масками на лицах и автоматами в руках. Контур встал во главе отряда.
— На улице, как вы знаете, гроза. Смотрите в оба — если что-то увидите, сразу докладывайте. — в ответ привычное молчание. — Надеть ПНВ!