Валентайны. Девочка счастья и удачи
Шрифт:
В животе становится щекотно от волнения. Ведь так важно взять все возможное из любой подходящей ситуации.
Привычным движением приглаживаю волосы и подкрашиваю губы. Если бы мне кто-нибудь только сказал, что сегодня здесь будут папарацци, я накрасилась бы гораздо тщательнее, позаботилась бы о том, чтобы даже сквозь тонированные стекла были видны мои изящные черты.
Машина плавно останавливается. Мы с братом и сестрами обмениваемся взглядами, на минуту действительно сплоченные тем, что ждет нас снаружи.
– На старт? – спрашивает Фейт, покусывая накрашенные
– Внимание, – подхватываю я, стараясь не показывать своей радости. – Мы все внимание; зоркие, как орлы. Или кто там бывает еще более зорким? Ястребы?
Мерси закатывает глаза, натягивает на голову капюшон черного пальто и молча кивает.
Макс опускает очки на глаза.
– И… марш!
Мы одновременно распахиваем задние двери огромного черного лимузина.
На нас обрушивается шквал щелчков и вспышек.
– Валентайны! Это Валентайны!
Щелк. Щелк.
– Сюда! Макс, Фейт, Мерси, посмотрите на меня!
Щелк, щелк, щелк.
– Поговорите с нами! Вы можете рассказать, что произошло? Какие новости? Как Джульетта?
– Дети, что вы можете нам сказать? Сюда, посмотрите сюда!
Щелк.
– Поговорите с нами! Фейт! Фейт! Дамы, сделайте печальные лица для снимка!
Щелк, щелк, щелк, щелк.
Ведь я забыла вам кое-что рассказать.
Наша мама в реабилитационном центре.
И мы одна из самых знаменитых семей на планете. Династия кинозвезд, насчитывающая уже четыре поколения.
Наверное, когда я знакомила вас с нами несколько минут назад, мне стоило начать с фамилии, то есть с того имени, под которым нас знает весь мир.
Мы Валентайны.
3
Вы не узнали меня, правда?
Все в порядке, я этого и не ожидала. Мне еще нет шестнадцати, и это значит, что мне еще целых четыре месяца будут недоступны ни слава, ни деньги, ни роли в кино, ни награды, ни вечеринки, ни модные рестораны, ни дизайнерская одежда и обувь: это Семейное Правило!
Следовательно, у меня еще есть время потренироваться.
Когда меня наконец выпустят к моим преданным обожателям, я буду уже такой талантливой и настолько гламурной, что мои всемирно известные братья и сестры просто умрут от зависти. Они будут умолять меня раскрыть им секрет моего пути к мировому успеху, чтобы попытаться повторить мои подвиги. Я буду героиней, появления которой в фильмах вы будете ждать с нетерпением, из тех, кто сделает честь любой картине, мне не придется даже проходить предварительное прослушивание, и каждый парень, которому достанется главная мужская роль, еще до конца первой читки потеряет голову от любви.
А пока я просто иду куда-то со свитером на голове.
– Можно мне уже снять это, пожалуйста?
Кажется, меня ведут за руку через огромную металлическую рамку: я слышу характерный писк.
– У меня в носу щекотно.
– Прекрати сморкаться в мой кашемир от Burberry! – Мерси тыкает меня в живот. – Тебе никогда не приходило в голову, что можно просто приклеить себе на лицо комок шерсти, Пудель? Тогда нам не пришлось
Эффи осторожно снимает у меня с головы свитер, и мир снова возникает перед моими глазами: милый небольшой коттедж с серо-зеленой входной дверью, приглушающей все звуки, красивые цветочки, аккуратные живые изгороди, небольшие деревца и огромный, шестиметровый, металлический забор, закрывающий все это от внешнего мира.
– Вам недолго осталось это делать, – напоминаю я им, пока мы идем по влажной гравиевой дорожке. – Буквально через несколько месяцев я стану такой знаменитой, что вы сможете продать мои сопли на ebay за миллионы, и какой-нибудь жуткий парень, просто помешанный, купит их и вырастит из них в пробирке сопливую мини-версию меня, чтобы всегда носить ее с собой.
Мерси в ужасе рассматривает свой свитер, прежде чем убрать его в рюкзак Fendi, а Фейт смеется.
– Я купила бы себе такую вещицу, – говорит она с улыбкой и целует меня в лоб: – И носила бы ее в кармане, когда тебя нет поблизости, По.
– Интересно, сколько вообще стоит в месяц этот мамин Привилодж? – спрашивает Макс, пока Эффи набирает очередной сложный код на металлической панели в каменной стене. – Двадцать кусков в месяц? Тридцать? Это безумие!
Дверь в коттедж беззвучно открывается.
– Здесь не следует произносить таких слов, – замечает Эффи, пока мы идем по залитому солнцем коридору.
– К маме это не относится! – быстро говорю я. – Она просто очень устала.
– Конечно. Ведь это так тяжело – целый день ничего не делать, и так двадцать недель подряд. Я просто уверена, что мама совершенно без сил, ведь она то сидит в парилке, то делает косметические процедуры, то пьет зеленый чай. Бедняжка, как она вымотана!
Я рада, что Мерси это понимает. Очевидно, если бы маме не нужно было здесь находиться, ее бы тут и не было. Она была бы дома с нами, или на съемочной площадке, или устроила бы себе длинные каникулы на Мальдивах, как прошлым летом.
– Селфи! – громко требует Макс, поднимая телефон, когда мы все собираемся у знакомой двери. Я выложу пост: «Приехали навестить сумасшедшую на чердаке, LOL! Хештег: печальные_лица».
Эффи качает головой, потом откашливается.
– Мама, – ласково зовет она и стучит в дверь, – тебя не сильно утомят посетители?
Повисает долгая тишина.
Мы слышим, что за дверью передвигают мебель, расстегивают и застегивают молнии, захлопывают зеркальце. Наконец раздается слабый голос:
– Да-да, думаю, все в порядке. Заходите, мои дорогие.
Мы толкаем дверь и оказываемся в огромном сьюте.
Вокруг все безупречно и однообразно, как в старом черно-белом фильме. Даже огромные букеты в вазах, которыми заставлены все поверхности, строго серебряного и белого цветов.
Мама лежит на кушетке, мастерски поставленной под луч солнечного света. На ней белая шелковая просторная пижама, и у нее идеальный макияж. Светлые волосы с платиновым оттенком аккуратно причесаны, глаза закрыты, и одна ладонь аккуратно прижата ко лбу. Я под впечатлением. Мама умеет себя эффектно подать.