Валентайны. Девочка счастья и удачи

Смейл Холли

И мне страшно интересно, будут ли преподавать это мне.

– Не сегодня, Фейт, – отрывисто отвечает бабушка, отстукивая свои слова для солидности тростью на каменном полу. – Нам нужно обсудить более насущные вопросы: например, как эта семья докатилась до того, чтобы попасть сегодня утром на все передовицы таблоидов, как какие-нибудь жуткие звезды мыльных опер.

Она говорит слово «мыльный» так, будто ей сейчас пришлось это мыло проглотить, и мы с Эффи виновато смотрим друг на друга.

Мер поднимает вверх подбородок.

– Это

все Макс, – решительно заявляет она. – Он сказал им, что мы там будем. Я просто…

– Да-да, – прерывает ее бабушка взмахом бледной руки, унизанной кольцами. – Думаю, мы все знаем, что ты делала, Мерси. И где же ваш брат?

Теперь мы все пожимаем плечами: ряды смыкаются.

– Позвольте мне кое-что вам разъяснить. – Бабушка крепко сжимает губы. – Мы не популярные музыканты и не звезды реалити-шоу. Мы не бьюти-блогеры или, как там их еще называют, ютюберы. Мы не показываем на публике свое грязное белье ради удовольствия масс.

Наверное, сейчас не лучший момент, чтобы говорить ей, что Макс девять месяцев назад завел собственный канал, где уже больше 600k-подписчиков, и там он раз в неделю открыто высказывает свое мнение обо всем подряд, даже если не находит важных тем. А это слово – «бьюти-блогер» – вообще заставляет думать о людях, разгуливающих с губной помадой наперевес.

– Мы актеры, – разъясняет бабушка своим тихим театральным голосом. – Мы артисты. И раз, как выяснилось, я не в состоянии помешать вашей матери выбрасывать эмоциональные игрушки из своей коляски, то, по крайней мере, не позволю вам еще больше позорить фамилию Валентайн.

Женевьева кивает, закрыв глаза, будто в молитве.

– Моя мать основала эту династию сто лет назад, – продолжает бабушка свою красивую речь, мастерски переходя на громкий театральный голос, – не для того, чтобы ее потомки все разрушили из-за какой-то неприглядной семейной драмы! Достаточно ли ясно я выражаюсь?! ВАЛЕНТАЙНЫ ВСЕГДА ИГРАЮТ С ДОСТОИНСТВОМ.

Это наш семейный девиз, но она произнесла его каким-то непривычным тоном.

Мы получили заслуженную кару.

– Прости нас, бабушка, – в один голос говорим мы. – Мы так больше не будем, бабушка.

Не знаю, почему я извиняюсь: я не имею ко всему этому совершенно никакого отношения, – но мне так приятно на минутку представить, что имею!

– Итак, – заключает бабушка, – я предприняла необходимые шаги.

Она еле заметно кивает головой.

На улице начинают открываться двери остальных машин, и в дом входят десятки людей: гламурные, дорого одетые мужчины и женщины, нагруженные огромными сумками, коробками, светом, камерами, вешалками с одеждой. Кажется, такой сигнал мог услышать только большой брат.

– Бабушка! – кричит Макс и сбегает вниз по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки. – Какая радость! Я как раз разбирал свои слова для новой серьезной роли на сцене (вдохновленный тобой, о наш матриарх) и думал: «Интересно, что сейчас делает бабушка?», а вот как раз и ты.

Мерси делает вид, что

ее сейчас вырвет.

– Да, – кивает бабушка, не реагируя на их поведение. – Я так и думала, что ты сейчас должен появиться, Максвелл.

Мы с братом и сестрами начинаем кружить вокруг тех, кто, очевидно, является съемочной группой. Они выглядят очень официально (на тысячу миль опережают тех папарацци, которые кричали, толпились и валялись на земле вчера перед реабилитационным центром).

– Но, – с удивлением спрашиваю я, – кто они такие?!

– Журнал Variety, – строго смотрит на нас бабушка. – Иными словами, операция по минимизации ущерба.

8

Вот теперь все закрутилось.

– Обложку нужно снимать в гостиной, – объявляет бабушка, пока все собираются, заполняя прихожую дизайнерскими сумочками и блестящими туфлями. – Я выросла в этом доме и знаю, что в этой комнате в это время суток самое подходящее освещение.

– Леди Сильвия, мы думали, может быть, в саду? – нервно бормочет невысокая женщина в бежевом тренче. – Там такая приятная тропинка среди де…

– Да, в гостиной, – кивает бабушка, как будто соглашаясь с предложением. – На фоне бордовых шелковых китайских обоев. Будет идеально. И не забудьте спросить у них об их смешанном происхождении, пожалуйста. Это интервью должно главным образом осветить непохожесть современных Валентайнов, правда?

За несколько секунд они битком забивают нашу самую неиспользуемую комнату. В углу установлены вешалки с дизайнерской одеждой, антикварные туалетные столики завалены сумками с косметикой, мраморная каминная полка заставлена всевозможными средствами и приспособлениями для волос, а у наших огромных витражных окон в круг ставятся мощные осветительные приборы.

Внезапно люди оказываются повсюду: кто-то показывает Фейт варианты одежды, кто-то обливает лаком для волос уже выпрямленные волосы Мерси, а кто-то жалуется, как трудно подобрать подходящий тональный крем под цвет кожи Макса.

– Как хорошо, что у меня нет проблем со своей маскулинностью, – весело замечает он. – Иначе меня взбесило бы предположение, что я неидеален.

Кажется, это самое волнующее и важное событие из всех, что происходили со мной до сих пор, и это лишь тонкий ломтик невероятного блеска той прекрасной жизни, которая будет у меня вскоре.

Мэгги просовывает в дверь голову, и я радостно машу ей с того места, где терпеливо сижу в углу, ожидая своей очереди.

– Мы будем звездами с обложки! – в восторге объясняю я ей. – Со статьей на восемь страниц, представляющей новое поколение Валентайнов! Бабушка все устроила! Какой приятный сюрприз, правда?! Мне кажется, это лучший на свете подарок!

– Лично я предпочла бы новую посудомойку, – говорит Мэгги, проводя рукой по спинке стула. – Господи, я же никогда не вытираю здесь пыль!