Валёр
Шрифт:
Шли они долго, почти, что на ощупь. Рядом, за густой и высокой травой, шуршали неизвестные зверьки и птицы, и что-то таинственное ухало в глубине леса.
Потянуло, откуда-то, ещё большей сыростью и впереди завиднеелись силуэты каких-то невысоких строений. Подошли ближе и увидели всего три старых бревенчатых дома с насупленными камышовыми крышами. Они стояли в ряд на берегу неизвестного озера, скрытого нависшим обрюзгшим туманом.
«Три домика и всё? И нет больше никого вокруг? Куда же это мы с Берли забрели?
Что-то сверкнуло в туманном небе огнём и, зашипев, булькнуло тревожно водой. Дикие утки, вспугнутые этим, прошумели над поникшими ольхами и растворились в серости.
Всполохи в поднебесье, следом за этим, начали пронзать серую ночь непонятными блесками, освещая этим дивом висящую безбрежность сизого тумана.
Камыш у берега шумел густым тростником и прятал в себе голосящую выпь.
Давящая тревога и безысходность вонзались в сознание Макария, необычностью и непредсказуемостью. Очень и очень так захотелось в Затворку, что нет терпения и сил. Видимо, только там он чувствовал себя настоящим человеком мира и чистого спокоя.
Макарий подошёл к первому домику и заглянул в дворик. Калитка сломанная, ворот нет совсем. Вместо штакетника старый плетень из густой, полуразрушенной лозы. Весь дворик, заросший высоким бурьяном, иван-чаем, да широкими лопухами. Но тропинку эту, сквозь заросль, кто-то, всё-таки, протоптал: не широкую, но пройденную и, видимо, несколько раз.
Макарий поднялся на хлипкое крыльцо и постучал в дверь этого невзрачного домика.
Ответом стала густая пустота и гулкий звук обратного, безразличного эха.
Дверь оказалась не запертой, и Берли первым кинулся в этот дом под камышовой крышей.
Серая туманная ночь таила углы этого мрачного строения. Но, всё же, в единственной большой комнате виднелась деревянная кровать, стол, уставленный посудой. Табуретки стояли на земляном полу, опрокинуто, вверх ножками. Что-то висело на серых и, видимо, когда-то побеленных стенах: то ли картины, то ли иконы, в этой тёмности не разобрать.
– Ну, что, мой друг, здесь и будем мы с тобою до утра? Иного пока нам не светит, – обратился Макарий к Берли, но, больше к себе самому.
– Занесло нас куда-то, что не познать, не признать, зачем мы в этой глуши. А, Берли, мой друг? И что же нам с тобою теперь делать с непониманием этим? Будем мы с тобою отдыхать, как говорят хорошие люди: утро вечера, а точнее ночи, мудренее. Разберёмся мы с тобою во всём! Ведь, мы – молодцы? Так, точно, Берли?
Голос Макария прозвучал глухо и нетвёрдо в этой мрачной тишине домика. Берли, обнюхав все углы, улёгся возле единственной кровати.
Макарий, устало прилёг на это скрипящее ложе и тяжело, со вздохом, произнёс:
– Странно всё здесь, как-то, до тревоги и опасности, Берли. Утром мы с тобою пойдём в обратный путь, правда, же? Ну, что ж, до утра и до причинных
Кто здесь в этом домике обитал ранее, стены ответом молчали, и Макарий уснул на твёрдом ложе покоя и беспокойства.
Утро разбудило Макария рычанием Берли. Он стоял у окна и, ощетинившись, рычал в запаутиненное стекло, грозно и жёстко.
Макарий быстро вскочил из скрипящей неуютной кровати и подбежал к окну.
С улицы, если это можно назвать улицей, напротив окна, стояли два человека с заплывшими лицами. Один из них нацелил прямо в Берли одноствольное ружьё, и, казалось, что вот-вот выстрелит. Другой, махал огромной палкой в сторону окна, как будто был в глубоком испуге.
Макарий, несмотря на слабое состояние, быстро выскочил из домика и бросился к ним. Но его мгновенно опередил Берли и, прыгнув через плетень на державшего ружьё человека, сбил его с ног и придавил к земле.
– Берли! Нельзя, фу! Не трогать, ты слышишь, что я сказал? Не трогать!
Разгорячённый пёс с трудом отошёл от поверженного им человека и стал в стойку рядом с Макарием, успевшего перелезть через плетень.
– Вы, что, нас убить хотите? Или как это ружьё понимать? – хлёстко спросил их Макарий.
Оба эти оказались молодыми парнями, но лица их были, опухшие до уродства.
– Ха, ха! Вот это да! Мы то, подумали, что это волк! И откуда вы здесь взялись, такие вот неожиданные? Тебе что, не спалось на обочине, а, парень? Что, не узнаёшь нас, совсем? Да нас сейчас и родная мать узнать не сможет! Мы теперь эти, как их, метаморфозные! Ха, ха! Помнишь ты свадьбу Феди и Агриппины в лесу, возле обсерватории, помнишь? Так это я тебе наливал в стакан, и ты так резво выпил, что… о-го-го! Но в пляс пустится, так и не захотел, а надо было и очень! А почему?
Макарий, сжав кулаки, твёрдо ответил:
– А мне-то, зачем это было? Вы ворвались на запрещённую для посещения территорию и устроили там такой кавардак, что даже птицы разлетелись за другие леса.
– Ты помолчи, парень! Мы ведь хотели только уважить жениха и невесту, дав им возможность посмотреть в телескоп на звёзды. Но ты всё нам испортил своим ранением. Так что, скажи нам ещё и спасибо, за то, что тебя доставили к Агафье. А так тебе бы – кранты! Ну, чего замолчал, герой прошлого времени?
Берли сразу откликнулся рычанием на этот вопрос. Стал в стойку нападения и, зарычав, вонзился угрозой в этих чужих людей.
Лица их были заплывшими до неузнаваемости и уродства. Глаза их смотрели на Макария сквозь еле заметные щелки, твёрдо, настороженно, но не грозно.
– Ну, и кто тебя подослал сюда, а, парень? Следить за нами мы не позволим! Так ведь, я говорю, Николай? Это, что же ты сам сюда дотянулся-добрел-дополз, и спроса у нас к тебе совсем нет? Или тебя притащил этот, вот, что рядом с тобою ершится?