Валёр

Июль Иван

Идущий первым был широк в плечах, но низок ростом. А второй, с тонзурой, был худощав и цепок, как крепкая былина в голом поле. Какая-то жёсткая сила исходила от этих обоих, что чувствовалось: не обуздать её никак и не принять за простоту.

«Кто они? Бывшие здешние жители? Или же такие как и мы? Что им этим здесь надо?» – тревожно подумалось Макарию, и он быстро спустился по лестнице на землю. Рядом густели широкие лопухи, и Макарий бросил в эти заросли свою находку из камышовой крыши.

«Пусть полежит пока здесь,

до выяснения, кто эти», – тихо прошептал он себе и обратился к Берли:

– Тихо! Ты помолчи пока. Что этим надо здесь, мы ещё не знаем! Давай за ними посмотрим отсюда, поглядим, что и к чему. А пока, на время, замри и не рычи!

Эти двое, посвистывая что-то, легко и непринуждённо вошли во двор третьего дома, для них первого от леса.

– Глянь! Да здесь же имеется лимузин! Вот это подарок, что надо! Может, он ещё и ехать умеет? Да и рыбы, вот смотри, сколько! И нет никого в этом дворце причитаний. Или есть, кто-то, в мире этом? – с весёлостью загрохотал невысокий, но крепкий человек.

– Эй! Есть здесь кто-нибудь? Или, только мы, люди настоящие? – выкрикнул, тот худой, как былина.

Макарий, внутренне напрягшись, вышел из-за домика, держа рядом Берли.

– О! Парень-то есть в этом краю безлюдном, да ещё и не один. Ты нас не бойся, мы совсем не враги. То, что видок у нас не в праздник, ты не переживай. Мы ведь, не гулять зашли, а спросить, да вот и всё что надо.

Но от них тянуло холодком и какой-то неприятной мглою, острою, как промозглый ветер.

На веках прищуренных глаз, того с мишенью, были наколоты надписи: «хотим спать».

– На вопрос ответ найду, если знаю! – осторожно ответил Макарий, оценив их взглядом.

– Знаешь, знаешь! По тебе видать, что знаешь! И пёсик твой поймёт, о чём мы спросим. Так ведь? – прищурив глаза, сказал тот, что пониже. Вслед ему, худощавый, легкостью добавил:

– Нам бы в Зелёное село, да чтоб короче путь. Ну, и если не жалко, то и перекусить, что-нибудь, на дорожку. Мы здесь на разработке леса, а сорялы-бензина нет: закончились проклятые. Без них – работы нет, и хода никакого. Вот у тебя стоит технический мерин, так ты может нас и подкинешь туда? А, парень что надо? За нами не заржавеет! Мы на отдачу – молодцы!

– Не могу! Это не мой мерин! – не сдержал улыбку Макарий и добавил:

– А перекусить-то, можно. Правда, не очень, но немного можно. Я же здесь не один. Остальные в лесу, по делам и скоро придут.

Грибно-рыбная уха стояла в казанке на полуразваленной печке, которая ещё умела держать в себе огонь, на заросшем дворе.

– Присаживайтесь, правда, за хлипкий стол, но другого предложить вам не могу.

– Сойдёт, сойдёт и за царский, сойдёт, – промычал широкоплечий и оба этих путника жадно принялись за уху.

– Красота-то, какая эта уха! Спасибо тебе парень, и очень! Поднял дух и силу для жизни нашей! Но, раз отвезти не можешь, то укажи дорогу на Зелёный, –

сказал тот, что поменьше ростом и, взглянув на Берли, добавил:

– Ух, как с людьми-то обращается? Что – огонь и не подступится? Видать, что силён он, как гладиатор былых времён?

– Ну, всё, люди-путники! Спасибо вам за посещение! Дорога вот за теми домами, что впереди. Прямо идите по ней до конца и свернёте налево. Там и есть Зелёное, – и спросил:

– А это что за рисунок на голове? – и сразу же подумал: «Зачем же я их зацепил вопросом? Необдуманно очень: пусть уходили бы скорей!».

Но сказанное уже не вернуть, не позвать назад.

Этот, худощавый и стойкий, ответил с быстрой охотой:

– Это чтобы звёзды не теряли свою навигацию в небе! Я ведь для них – цель благосклонности! – и засмеялся, встав из-за стола.

– Спасибо парень и очень, за понимание и приём! – добавил второй и цепким взглядом окинул разваленную телегу, стоящую рядом с печкой.

– Жизнь нас научила крепко держать её за узды, но вот, что телега, не очень-то везёт! Вот, как эта, что смотрит на меня своей тощей оглоблей! Да и колёса в неё не в езде! – с весёлостью вставил с тонзурой.

– А это проглотное место, не иначе? Люди уйдут в лес за грибами, или за ягодами, и нет уже их? С огнём и метлой найти их больше нельзя? – продолжил он затягивать вопросами.

– А ты то, откуда это знаешь? Что, раньше жил здесь?

– Да нет, не приходилось осчастливится этим сюрпризом. Но, думаю, что это так. Ведь, здесь никто давно уж не живёт! Понятно с первых оглядин-смотрин! А? Точно, ведь, так? И есть вот эту рыбу-заразину, может быть, грех? И грибы к ней, может, тоже отрава, да и только?

– Но вы ведь с таким аппетитом взмахнули в себя! А как же этот грех?

– Мы-то, люди закалённые, не то, что иные. Мы привычные ко всем непривычностям и тяжестям недоумного быта.

Звенело ёмко небо своей бесконечной высотой! Дышало озеро чистой приятностью дня! И эти, двое пришлых, из какого-то неясного пути, не предвещали угроз.

Мирно в озере плескалось солнце, купаясь волнами в своей ясности. Лес продолжал шуметь, играясь с лёгким тихонравным ветром. Но что-то веялось напряжённое из этого величия дня, и тянулось чем-то неожиданным, чего никогда не ждёшь. Это Макарий ощущал всеми частицами своего напряжённого «я» и был готов ко всему.

– Да! Райское это место, как нигде больше! Волшебство, не иначе! Так и жил бы здесь до полёта в никуда! Эх! Красота-то, какая! – раскинул руки, тот, что пониже, и мирно, вовсю широту улыбнувшись, полез рукой в карман. Лениво вытащил из него моток верёвки, и, зевнув, сказал:

– Вот с этим мы и ходим, вдвоём по миру, как могём! И нет на нас обиды от мира нашего! – и резко взмахнув рукою, бросил верёвку с петлёй на шею Берли.

И сразу же второй торопливо и напряжённо воскликнул: