Валиде Хюррем
Шрифт:
— Тебе не о чем беспокоиться. Наша валиде скоро поправится, — ухмыльнувшись, заверила её та и слегка наклонила голову в сторону, отчего её высокая корона, украшенная россыпью драгоценных камней и бриллиантов, неистово засверкала. — А пока я занимаюсь делами гарема и временно исполняю обязанности его управляющей. И будь уверена, жёстче и усерднее, чем моя мать.
Осторожно кивнув, Нурбану-хатун поспешила покинуть коридор под тяжёлым взглядом Михримах Султан.
Войдя в султанские покои, Михримах Султан растерянно огляделась, не увидев
— Повелитель?
Со стороны террасы послышался раздражённый вздох, и, грустно улыбнувшись, женщина поспешила выйти туда.
Султан Мехмет стоял у мраморных перил, и его широкая спина чёрным пятном из-за траурных одежд темнела на фоне летнего пейзажа.
Сократив расстояние между ними, Михримах Султан положила свою ладонь на его спину. Султан Мехмет развернулся, и, обойдя её, вернулся в покои.
Михримах Султан недовольно поджала губы и, подавляя раздражение из-за подобного поведения, отправилась следом. Тот стоял у письменного стола, сложив руки за спиной. Странный и отрешённый.
— Повелитель, — прошептала Михримах Султан, снова положив руку на его спину, и тот остался стоять на месте. — Мехмет. Я понимаю твою боль и всем сердцем сожалею о твоей утрате.
— Я был осведомлен о вашей вражде с Эсмахан, — сухим голосом проговорил султан. — Так что о каком сожалении может идти речь, Михримах?
— Сомневаешься в искренности моих слов и чувств? — нахмурилась султанша, искренне задетая его словами. — Мехмет. Ты мне брат родной. Самый любимый из всех, потому как всегда оберегал меня, защищал и был рядом с самого детства. Был в тысячу раз умнее Селима и сильнее Баязида. Поэтому именно ты восседаешь на троне! И я всем сердцем, искренне, сочувствую тебе. И поверь, нисколько не виню тебя за такое жестокое решение. Потому, как…
— Чего ты хочешь, сестра? — прервал её он. — Когда ты начинаешь льстить, значит, хочешь о чём-то попросить. Ведь мы были рядом с самого детства, как ты говоришь, и я хорошо знаю тебя.
Вздохнув, Михримах Султан погладила его по плечу и убрала руку.
— Жаль, что ты так думаешь. Если я недолюбливала Эсмахан, то это не значит, что из-за этого чувства я перестала любить тебя и беспокоиться о твоих страданиях.
— Хорошо, — выдохнул султан Мехмет, обернувшись к ней своим серым апатичным лицом. — Мне дорога твоя поддержка, сестра. Но всё же ты пришла сюда не только для того, чтобы выразить соболезнования и любовь.
— Ты прав. Теперь, когда наша валиде слегла в постель, бразды правления гаремом в моих руках. И, чтобы помочь тебе позабыть о страданиях, этой ночью наложница посетит эти покои.
Михримах Султан притаилась, ожидая его ответа. Она была намерена избавить его от Нурбану-хатун, которая могла всё же улучить момент его утешить и завладеть им. К тому же, беспокоилась о брате и в действительности хотела отвлечь его.
— Пусть приходит, — наконец, ответил султан, и, обойдя сестру, сел на тахту, будто бы ища спасения от неё. Он хотел побыть один,
— И ещё одна просьба… — осторожно говорила Михримах Султан, будто не искала в этом собственной выгоды.
— Что?
— Сегодня я навещала шехзаде Селима. Он беспокоен, слаб из-за тоски по матери. К тому же, как оказалось, Нурбахар не виновна и ни за что сослана в Старый дворец. И ожидает твоего ребёнка.
— Ты желаешь возвращения Нурбахар, — ухмыльнулся султан Мехмет, наконец, взглянув в серые глаза сестры. В них он видел отражение своей матери. Только в материнских глазах были ещё и любовь, и понимание, и забота.
— Лишь ради вас и шехзаде Селима.
— Раз так… Пусть завтрашним утром возвращается.
Довольная улыбка расцвела на лице султанши, но она её погасила.
— Благодарю, что выслушал, - проговорила она, подошла к брату, попросила его руки, и, когда он неохотно вложил ее в ладони сестры, поцеловала. — С твоего позволения.
Возвращающаяся в гарем Михримах Султан излучала самодовольство. Она с легкостью добивалась желаемого от брата, слабые места которого она прекрасно знала, как знала и о его привязанности к ней.
Едва она вернулась в покои Валиде Султан, опустилась на тахту и расправила подол своего одеяния, то вошёл Сюмбюль-ага и сообщил о том, что шехзаде Орхан отправляется в Стамбул.
— О, Аллах, — воскликнула госпожа, недовольно нахмурившись. — Уверена, это Шах его известила обо всём и вызвала в столицу.
— Ко всему прочему и эти проблемы, — сетовал Сюмбюль-ага. — Он едет со своим гаремом. Так что, видимо, надолго.
— Пусть так. Мы с Орханом достаточно близки, и он не станет винить меня. Его гнева я не боюсь. Но его присутствие здесь создаст ненужное напряжение. И Нурбану с Дэфне здесь. Все, словно стервятники, слетаются в Топ Капы.
Топ Капы. Гарем.
Среди четырех девушек, выстроившихся в ряд перед ней, Нурбану-хатун выбирала для себя служанку вместо умершей Джанфеды-калфы. Она по ней тосковала и прекрасно понимала, что уже никому не сможет довериться.
— Джанин-калфа. Пусть будет Лаезар-хатун.
— Хорошо.
Сзади послышались шаги и женский разговор. Обернувшись к дверям гарема, Нурбану-хатун увидела Дэфне-хатун со её султаншами. Они, видимо, привычно направлялись в покои Валиде Султан.
— Дэфне!
– громко позвала Нурбану-хатун, полностью развернувшись.
Та остановилась, и, взглянув на Нурбану-хатун, недовольно поджала губы.
— Идите без меня, — велела она своим султаншам. — Я скоро приду.
Девочки отправились в покои матери султана, а Дэфне-хатун медленно подошла к позвавшей.
— Нурбану, — сдержанно приветствовала она её.
— Наконец-то нам удастся поговорить после стольких лет… — натянуто улыбнулась Нурбану-хатун. — А то всё прячешься за спиной Валиде Султан, избегаешь встреч.
— Мне не о чем разговаривать с такой дьяволицей, как ты!