Валиде Хюррем
Шрифт:
Надежда имела бы место быть, если бы Валиде Султан ничего не было известно. Но она не допустит продолжения их отношений.
Обиженная Михрумах, которая отныне не желала общаться с Дэфне, заперлась в своей комнате. Обеспокоенная Айше порывалась к женщине, но Миршэ-хатун по приказу своей госпожи не позволяла ей подойти к ней.
Топ Капы. Покои Валиде Султан.
Вернувшись в Топ Капы после отъезда во дворец Хюма Шах, Хюррем Султан, едва зайдя в свои покои, услышала оклик Фахрие-калфы, зашедшей в покои
— Госпожа.
— Говори, Фахрие.
— Нурбану-хатун вернулась в Топ Капы.
Валиде Султан изумлённо взглянула на калфу, а после нахмурилась.
— Неужели так быстро вернулась? Что же, недолго длилось наше спокойствие.
Словам её вторил скрип открывающихся дверей, и глазам женщин предстала улыбающаяся Нурбану в платье из оранжевой и красной тканей. Её густые чёрные волосы спускались по плечам и спине, обрамляя чёрные глубокие глаза и бледное красивое лицо.
— Валиде, — поклонилась она, не склоняя головы, что выглядело благородно.
Хюррем Султан сдержанно улыбнулась в ответ, но улыбка не тронула её зелёных глаз. Они остались серьёзными и непроницаемыми.
— Нурбану. Добро пожаловать. Как я вижу, ты надолго в Трабзоне не задержалась. Как моя Эсмехан?
Она отметила про себя, что Нурбану покидала Топ Капы совершенно в другом расположении духа. Видимо, поездка к дочери пошла ей на пользу. Она будто налилась новыми силами, красотой и обаянием.
— Благодарю, Султанша, — мягко проговорила Нурбану. — Эсмехан счастлива, с нетерпением ожидает рождения своего первенца и тоскует по супругу.
Двери снова со скрипом отворились, и обернувшаяся Нурбану слегка напряглась, увидев входящую Михримах Султан, изумлённо нахмурившуюся, как только она увидела Нурбану.
Султанша поклонилась матери, стоящей у горящего камина, а после обратила льдистые серые глаза к Нурбану.
— Нурбану-хатун? С возвращением.
— Султанша. Благодарю.
Поняв, что более ей здесь делать нечего, Нурбану, обернувшись к Валиде Султан, откланялась, спеша в свои покои, дабы отдохнуть от долгой дороги, которая вновь обессилила её.
Оставшись наедине с дочерью Михримах, Хюррем Султан проницательно заметила напряжение той, но решила пока не спрашивать о его причине.
— Вот и пришёл конец нашему спокойствию, — выдохнула она, опускаясь на небольшую кушетку у камина. — Нурбану в Топ Капы — жди беды.
— В любом случае, Валиде, плетя интриги, она наткнется на наше сопротивление, которому она противостоять не в силах, — отозвалась Михримах Султан, садясь рядом с матерью.
— Ты беспокойна. Что-то случилось?
— Я навещала Сейхан-хатун.
Хюррем Султан, поджав губы в недовольстве, отвернулась в сторону, показывая, что не желает о ней разговаривать. Но Михримах Султан упрямо заговорила:
— Валиде, девушка переселена на этаж фавориток.
— Покорна? — возмутилась та, резко обернувшись к дочери, и её зелёные глаза злобно сверкнули. — Да эта рабыня на весь гарем кричала, что станет госпожой и меня по власти и влиянию превзойдет.
— Неужели вам незнакомо это? — снисходительно улыбнулась золотоволосая Султанша. — Вспомните. И вы, будучи рабыней, когда узнали о своей беременности Мехметом, на весь гарем кричали о том, что станете Султаншей. Все поддаются радости и жажде власти, обещанной рождением Шехзаде.
Изумлению и негодованию, родившимся от речей дочери, в Хюррем Султан не было предела.
— Как ты смеешь сравнивать меня с этой рабыней?
Михримах Султан пристыженно поджала губы.
— Пусть так, — горячо призналась Валиде Султан. — Я говорила это. Но никогда не желала затмить по силе и власти Валиде Хафсу Султан.
— Вы обманываете и себя, и меня, Валиде, — возразила Михримах Султан, и её серые глаза потемнели, наливаясь металлом негодования и злости.
Хюррем Султан вспыхнула от гнева и, поднявшись на ноги, отошла в сторону, пытаясь совладать с собой, но вспыльчивый горячий нрав сердца яростно сопротивлялся её холодному расчётливому разуму.
— Прекрати, Михримах. Иначе буря между нами разразится. Что было, то было. Тебя моё прошлое не касается. Сейчас Валиде Султан — я! И я не позволю какой-то рабыне принижать мою власть. Над этим дворцом властвую я. С Падишахом всего мира власть разделяю.
Ухмыльнувшись, Михримах Султан покачала головой с некоторым снисхождением, удивляясь властности и непомерной гордости матери.
— Когда-то и вы были такой же рабыней, Валиде, — жестоко напомнила Султанша матери о её горьком прошлом, задевая её за самое больное место и прекрасно осознавая это. — И вы также возвысились по воле случая. Валиде Хафса Султан вам препятствия не учиняла. Позволила возвыситься. Была справедливой и благородной. Будьте и вы такой же, какой полагается быть Валиде Султан. Не дайте собственной гордости рушить чужие судьбы.
— То есть ты считаешь, что я не справедлива и не благородна? — негодовала Хюррем Султан. — Я не достойна быть Валиде Султан?
— Я не это хотела сказать… — пошла на попятную Михримах Султан, но было уже поздно.
— Прочь из моих покоев!
Золотоволосая Султанша вздрогнула от пронзительного крика матери и растерянно взглянула на неё. Никогда прежде мать с ней так не разговаривала и не выгоняла прочь подобно какой-то грязной невольнице.
— Валиде, но…
— Оставь меня одну, — твёрдо повторила Хюррем Султан, пронзая дочь острым взглядом, словно стрелой, выпущенной из лука.