Валиде Хюррем

Saltwater Marina

Подойдя к дверям покоев Нурбану, Хюррем Султан наткнулась на сопротивление охранников, стоящих возле них.

— Госпожа, велено никого не пускать.

Султанша смерила говорившего испепеляющим гневным взглядом.

— Как ты смеешь преграждать мне дорогу? Открывай.

— Не могу, госпожа. Приказ Повелителя.

Вспыхнув от его слов, Валиде Султан едва сдержалась, чтобы не закричать на него.

— Повелитель до сих пор в этих покоях? — осведомилась она, развернувшись через плечо, начав было уходить.

—

Да, — ответил охранник, не поднимая глаз.

Сюмбюль-ага осторожно взглянул на госпожу и быстро отвёл взгляд, отметив, что госпожа зла, как никогда.

Поджав губы, Хюррем Султан в негодовании вернулась в свои покои.

Утро.

Топ Капы Покои Дэфне-хатун.

Дэфне лениво расчёсывала свои светлые длинные волосы гребнем, безразлично созерцая собственное отражение в зеркале. Тоска всё ещё томилась в её сердце и на душе у неё по-прежнему было тяжело и муторно.

Миршэ-хатун, как-то подозрительно оглядываясь, быстро вошла в покои и тихо прикрыла двери. Не понимая её поведения, Дэфне отложила гребень и взглянула на свою служанку. Она держала в руках письмо.

— Миршэ, что с тобой? Что за письмо?

— Госпожа. Меня поймал в гареме какой-то ага и тайно передал это письмо. Сказал, что это очень важно и вам необходимо это письмо получить в тайне.

Надежда, словно искра, возгорелась в душе Дэфне. Вдруг, это от шехзаде Орхана?

— Отдай.

Спешно раскрыв письмо, Дэфне озарилась трепетной улыбкой. Серые глаза судорожно побежали по строкам.

«Моя светловолосая госпожа.

Надеюсь, ты в добром здравии и ждёшь встречи со мной.

Дни без тебя в Манисе кажутся мне сущим адом.

Я рискую, отправляя тебе это письмо, но сердце, наполненное любовью к тебе, сильнее моего разума.

Знай, что это вынужденное расставание моего чувства не изменит.

Надеюсь на скорую встречу с тобой, так как я прибуду в столицу на начало похода, дабы вместе с Повелителем выступить в путь.

После прочтения сожги это письмо и ответного не пиши.»

Судорожно перечитав его ещё несколько раз, дабы запомнить каждую строчку, Дэфне подошла к горящему камину и, скомкав послание, бросила его в пламя.

Миршэ-хатун бросила короткий напряжённый взгляд в сторону сгорающего письма.

Маниса. Покои Шехзаде Орхана.

Шехзаде Орхан, сидя на тахте, приобнял своего маленького сына Сулеймана, сидящего у него на коленях.

Рыжеволосый, подобно матери Гюльхан Султан, что стояла рядом и с нежной улыбкой наблюдала за ними, Шехзаде Сулейман неуклюже листал какую-то книгу, взятую со стола отца.

— Тебе нравится эта книга? — с лёгкой улыбкой спросил Шехзаде Орхан, наклонившись к сыну.

Тот лишь коротко кивнул, потому как разговаривал ещё очень неуверенно. Взглянув на Гюльхан Султан, Шехзаде Орхан передал ей сына с, предварительно забрав книгу

из его маленьких ладошек.

Гюльхан Султан, обернувшись на служанку, стоящую позади, передала ей Шехзаде Сулеймана.

— Возвращайтесь в покои. Я скоро вернусь.

Служанка покорно ушла на руках с мальчиком. Гюльхан Султан с улыбкой обернулась к Шехзаде Орхану, который, не смотря на неё, откинулся на спинку тахты.

— Можешь возвращаться в свои покои, Гюльхан.

Растерявшись от его слов и тона, которым они были произнесены, Гюльхан Султан замерла в нерешительности.

— Шехзаде, я в чём-то провинилась перед вами?

Тот, наконец, обратил свои тёмно-карие глаза к ней, но промолчал.

Поджав губы, Гюльхан Султан поклонилась и направилась к дверям, перед выходом обернувшись через плечо к Шехзаде Орхану, который вновь окунулся в мрачные раздумья

Дворец Хюмашах Султан.

Плохо переносящая беременность, Хюмашах Султан бледная и слабая лежала в постели, мучаясь от сильной тошноты, которая раз за разом превращалась в изнемогающую рвоту.

Михримах Султан сидела рядом с ней, держа дочь за руку, пока обеспокоенному здоровьем супруги Ахмеду-паше пришлось отправиться в Топ Капы по делам государственной службы.

Чувствуя подступающую рвоту, Хюмашах Султан согнулась на тазиком, подставленным Хадижой-калфой.

Михримах нахмурилась в сочувствии и непонимании состояния дочери. С ней, пока она вынашивала саму Хюмашах и её брата Османа, такого не было, и Султанше казалось странным то, что ожиданию ребёнка сопутствует столь сильная тошнота и слабость. Быть может, лекарша была права насчёт того, что Хюмашах более рожать не стоит?

Откинувшись обратно на подушки, Хюмашах Султан устало взглянула на мать.

— Что со мной, Валиде? — раздался её хриплый и тихий голос.

Михримах Султан вздрогнула от него, не узнавая обычно сильную здоровьем дочь.

— Лекарша сказала мне, что твоё тело противится растущему ребёнку, — выдохнула та, улыбнувшись. — Но ты не переживай. Вскоре это пройдет. Зейнаб-хатун обещала, что через несколько месяцев это недомогание пройдёт, так как тело привыкнет к ребёнку.

— Раньше со мной такого не было… А если… Если я не доживу до родов?

— Что ты такое говоришь? — возмутилась Михримах Султан. — У многих женщин случается подобное при беременности. Просто мы с этим ранее не сталкивались. Будь спокойна. И не придумывай глупостей.

Хадижа-калфа спешно передала тазик служанке, чтобы та омыла его и вышла из покоев, оставив женщин наедине.

— Валиде, с вами было что-то похожее? — тихо спросила Хюмаша Султан, сев немного повыше в постели.

Михримах Султан отрицательно покачала головой.

— Не думай об этом. Всё пройдёт. Главное, отдыхай. Ахмед-паша рядом с тобой. И я здесь.