Вальс до востребования

Алюшина Татьяна

– Ну ласкайте, – рассмеялась задорно женщина.

Стаховский вполне прилично и достойно «отстоял» сопровождение четы Кирт на том приеме. Повезло, что они ушли не под утро, как большинство гостей, а немногим позже часа ночи, при этом большую часть времени проведя на танцполе. От их пары Ян, правду сказать, не мог отвести глаз, так его завораживала дивная пластика и грация этой необыкновенной женщины.

И, освобожденно выдохнув и расслабившись после их отъезда, он махнул коньяку, поприсутствовал еще где-то около часа и, чувствуя себя совершенно разбитым и измотанным, как морально, так и физически, уехал домой

на служебной машине с водителем.

Потом он еще долго и частенько вспоминал Марианну Кирт, чему в немалой степени способствовал тот факт, что приходилось сотрудничать с ее мужем и встречаться, пусть и не раз в неделю, но достаточно регулярно. И каждый раз при встрече с Константином Аркадьевичем перед мысленным взором Яна ярко и красочно всплывал образ его жены.

Как известно, воображение – спутник созидания.

Ну, в какой-то степени можно применить это высказывание и к нему: воспоминания о Марианне Кирт придавали Стаховскому некий странный импульс, игривую, бурлящую, радостную энергию, наполнявшую его и позволявшую, как ни странно, легко, на подъеме делать гораздо больше дел, везде успевать – ну так вот будоражило. Да и фантазии будило разные и мечты…

Но действительность с его мечтами не коррелировалась никаким образом – Марианна Кирт оставалась для Стаховского лишь мечтой, эталоном женщины. Горячо желанной, но совершенно и напрочь недоступной.

Через какое-то время руководство ввело Яна в команду, готовившую новый крупный проект, с участием иностранных партнеров и государственных интересантов, и ему стало не до ярких воспоминаний и мечтаний о недосягаемой, прекрасной женщине. Ему и до жизни-то своей, той, что принято именовать личной, теперь было не добраться, все поглотила работа в режиме двадцать четыре на семь.

Бесконечные перелеты, порой по два-три раза в день, в разные страны и города, переговоры, мозговые штурмы команды, километры расчетов, схем, стыковки тысячи составляющих. Сон по три-четыре часа в сутки в лучшем случае, а то и вовсе без него, не отпускающее нервное напряжение, сроки, согласования, президентский контроль…

И все-таки они сдали проект вовремя и подписали все соглашения и контракты, закрепили договоренности на международном уровне и, наверное, победили, получив всей командой соответствующее вознаграждение и заслуженный отдых по высшему ВИП-разряду.

А через месяц подоспел юбилей одного из высших руководителей компании, и наверху было принято решение отметить эту дату и удачное завершение работы над проектом торжественным, официальным мероприятием.

Как всегда грандиозным, где-то даже с перебором помпезности и шика, но определенно запоминающимся.

Вот на этом-то приеме Стаховский встретил Марианну Кирт второй раз. Константин Аркадьевич к тому времени считался уже надежным деловым партнером компании и в сопровождении на вечеринке не нуждался, что давало Яну больше простора в действиях и возможность в любой момент покинуть тесный кружок гостей, в числе которых находилась и чета Киртов. Но отчего-то он все не спешил воспользоваться свободой, снова с головой и потрохами захваченный этой женщиной, своей тягой к ней, желанием любоваться ее невероятной грацией, изысканностью, слушать ее дивный смех и острые, ироничные, всегда уместные и точечные шутки.

– Вы освоили вальс, господин Стаховский? – спросила она, светски улыбаясь.

– Увы,

нет, – повинился Ян, разведя руками, и пошутил: – Оправдания со ссылкой на занятость важными делами принимаются?

– Безусловно, – ободрила его госпожа Кирт, – мне пришлось приложить несколько лет усилий, пытаясь вырвать мужа у этой самой «дамы», чтобы обучить-таки танцу.

– Надеюсь, наш договор остается в силе и обещанный мне вальс вы не зажмете? – принял подачу легкой ироничной беседы Стаховский.

– Если к тому времени окончательно не состарюсь и смогу еще ходить, то да, не «зажму», – рассмеялась Марианна.

Так они перекидывались легкими ироничными фразами, немного играя в словесный пинг-понг, немного шутя, и было Яну отчего-то хорошо на душе, так как-то тепло, уютно и… и будоражаще, искристо, сексуально-напряженно, что только добавляло ярких красок этому общению.

Но их беседа была беспощадно прервана: к нему подошел его руководитель, шепнул на ухо, что надо срочно пройти в комнату для переговоров, и, извинившись перед гостями, Стаховский откланялся и покинул компанию.

И еще долго потом вспоминал удивительную женщину со странным именем Марианна, настолько сильно захватившую его мужское воображение, поразившую неординарностью личности и вызывавшую такие разные и такие сильные эмоции в нем. Завораживающую и совершенно недоступную для него. Женщину-Явление.

Больше они не виделись и не встречались до сегодняшнего дня. Да вот встретились.

И первый раз с того момента, когда Ян пришел в себя после операции и врач сообщил, что ему ампутировали ноги, он почувствовал себя неполноценным.

Вот так. Он мужчина, она женщина, вызывавшая в нем… разные сложные чувства, одно из которых было устойчивым, мощным и неизменным – сексуальное притяжение. Женщина, с которой все нельзя и невозможно. Несбыточная мечта.

И вот поди ж ты – ощутил себя калекой. Вот такая хренотень.

Как он сказал? «Помимо всех ваших неоспоримых достоинств, у вас еще великолепная память»? Кажется, так.

Никакой такой особой великолепной памятью Марианна не обладала. Разных людей, с которыми сводила судьба и приходилось общаться, на протяжении жизни было так много, что большая их часть растворилась, нивелировалась, исчезнув со временем из ее воспоминаний навсегда.

Те две короткие встречи с Яном Стаховским были столь мимолетны, столь незначительны, что относились к разряду тех, которые как раз и следовало забывать в первую очередь в череде жизненных событий.

Но она запомнила. И встречи, и самого мужчину.

Запомнила, потому что Ян Стаховский произвел на нее странное, какое-то пронзительно-сильное, незабываемое впечатление.

Муж Марианны был ее первым и единственным мужчиной, и никогда за годы их совместной жизни она, что называется, «не смотрела на сторону». Нет, само собой, Марьяна обращала внимание на интересных представителей мужского пола и, как человек искусства, порой любовалась и могла по достоинству оценить фигуру, гибкость, грацию и яркую харизму, а как умная женщина – эрудированность и интеллект мужчины. И порой в общении с кем-то из них могла позволить себе намек на флирт, исключительно в рамках светской, легкой, ироничной беседы, чуть более игривой, чем протокольная холодность, никогда не переходящая за грань.