Валюта для надежды
Шрифт:
– Сегодня я встречался со своими информаторами. Все обещают правительственный кризис в ближайшие дни. Все как один. Дмитрий Иванович, а что говорят твои аналитики?
– То же самое.
– Марк, что скажешь?
– Мне надо ехать в банк, вот что я скажу. Надо срочно скупать валюту. Курс доллара теперь взлетит вверх. Даже не останусь ужинать, тяпну в дороге. Пусть они дерутся, и чем сильнее, тем лучше.
– Камовский взмахнул руками, изображая бокс.
– Пусть дерутся. Дай Бог им здоровья. Больше заработаем.
– Камовский захохотал.
– Хорошо бы подогреть это дело немного...
– сказал
– Проще делать заказные материалы, в разных изданиях, россыпью, так больше похоже на общественное мнение, - заметил Саранцев.
– Газета - слишком дорогое удовольствие, - добавил Камовский.
– Зато полезное, - возразил Авдеев.
– Для меня что доходно, то и полезно. Выгодно - пусть существует, невыгодно - значит, не нужно, - пренебрежительно заметил Камовский и посмотрел на часы.
– Семь вечера, поздновато. Займусь завтра с утра. Генеральная скупка валюты, если мы, конечно, не опоздали. Все эти информаторы не у одних нас кормятся.
– Я позвоню Зуеву, чтобы дал команду по компьютерной сети в Петербург, на Урал и Дальний Восток. Пусть тоже скупают, - сказал Саранцев.
– Надо обеспечить полную скрытность, - сказал Капитонов.
– Теперь о презентации... Что ты там, Женя, написал в этой программе? О каком-то ограблении века...
– Это сейчас самый выигрышный лозунг, - пояснил Авдеев.
– Деньги не исчезают и не возникают ниоткуда, они переливаются. От одних к другим. Да что тебе говорить!
– Камовский покрутил пальцем у виска и безнадежно махнул рукой.
– Если инфляция существует, значит, она кому-то выгодна. Не мы её распустили. У неё такой механизм: большинство будет нищать, а меньшинство - богатеть. Это объективный процесс. Не мы, так другие. Но лучше будем мы.
– Давно ли, Марк, ты стал политологом?
– съязвил Авдеев.
– Подумаешь, науку выдумали. Ищи, кому это выгодно, вот и вся политология. Правильно я говорю, Виктор?
– Ну хватит, хватит, - вмешался Капитонов своим строгим, густым баритоном.
– Мы здесь не для разбора сочинений Евгения Михайловича, а для уточнения нашей стратегической линии и тактики. Послезавтра - презентация фонда. Надо, чтобы это не вылилось в какую-нибудь склоку. Все должно быть солидно и убедительно. Еще раз уточним сценарий.
– Если он так будет выступать, как пишет в своих виршах, нечего ему там делать, - снова вмещался Камовский, - нас никто не захочет финансировать. Ты должен предлагать рецепты для нас, а не для Древней Греции. Никто народ не грабил, заруби это себе на носу!
– С национальным вопросом надо крайне осторожно. Евгений Михайлович, вставил Капитонов.
– У тебя есть этот грех - любишь его обсасывать. Лучше обойти его стороной. Партнерство - вот главное, и социальное, и национальное. А что это практически - жизнь покажет.
– Ты из меня не делай ребенка. И люди тоже не дети. Если я начну на презентации мямлить, обходить острые углы, все ж поймут...
– Ну, вот здесь все свои. Ты можешь нам рассказать, что собираешься преподнести слушателям?
– Я привык импровизировать, Витя.
– Это мы знаем, - захохотал Камовский и оглядел всех веселыми
– Может, выпьем, мужики?
– Подожди, - отмахнулся Капитонов, - к тебе тоже есть претензии...
– Ну-ну, - усмехнулся Камовский и поудобнее устроился в кресле.
– Мы начинаем серьезное дело. Поэтому возникают особые требования. Марк, твои связи с кавказцами уже недопустимы.
– Какие связи? Сейчас все можно сделать почти законно.
– Знаю я это твое "почти".
– Вот закончим сделку для летчиков - и конец.
– А как там дела, кстати?
– спросил Капитонов.
– Мне Бурмистров на дню по два раза звонит...
– Керц просит все прокрутить без договоров, бумаг и прочих следов. А военные так не могут. Поэтому пришлось найти посредника. Керц привезет бабки, передает посреднику. Мы заключаем договор с посредником, военные с нами, а потом посредник исчезнет, фирма закроется.
– А что военные?
– спросил Капитонов.
– Они этого не знают. Единственное, Керц просит хоть маленький, но вертолетик. Бурмистров вроде нашел такой.
– Сколько стоит?
– Пока не договорились, но сумма должна быть приличной. Керц скоро прилетит, тогда и договоримся.
Саранцев меланхолично потягивал пепси-колу. Он уже прикинул, что сумма должна быть огромной. Темнил Марк, чтобы успеть отначить себе от неучтенного пирога.
Капитонов кивнул и продолжал:
– До презентации мы в таком составе встретиться не успеем. Поэтому давайте обсудим состав руководства будущего фонда. Я предлагаю так. Я как генеральный директор буду и председателем фонда, Авдеев и Камовский сопредседатели. А поскольку Дмитрий Иванович у нас самый молодой, сделаем его ответственным секретарем. Ну, как?
Саранцев, погасив в глазах бешенство, слегка склонил голову и деланно улыбнулся:
– Вы правы, как всегда.
– Голос его звучал сухо и официально.
– Ты только не обижайся, Дима. Все-таки на тебе вся инфраструктура, обеспечивающие службы, это немало. У Марка - финансы и торговля, у Евгения Михайловича - идеология, политология... Этот, как его... популизм. А мы с тобой - люди деловые.
– Виктор Павлович, бросим об этом.
– Саранцев окончательно справился с раздражением.
– Может, действительно пора на ужин?
– Подожди, ещё пару слов...
– Капитонов надавил ладонью на плечо Саранцева и мягко, но решительно заставил его сидеть на месте.
Острый нюх матерого аппаратчика подсказывал Капитонову: нет, не прост он был, этот самый молодой член совета директоров, улыбчивый, малоразговорчивый, даже задумчивый. Есть у него и воля, и хватка, и амбиция, цену себе знает. Как мог бывший программист, директор какой-то захудалой фирмы из пяти человек за два года создать разветвленную информационную сеть и оплести ею не только ассоциацию, но и областные города вокруг Москвы, вдоль Волги и почти весь Уральский регион. На его систему филиалов хоть завтра можно нанизывать ячейки новой партии. Деньги, конечно, тоже не последнее дело, но без организации и инфраструктуры они не сработают. Кроме того, Капитонов понимал, что рано или поздно этот незаметно выросший монстр в любой момент может выйти из-под контроля. Надо было его задобрить, снять напряжение. Когда Авдеев вышел, Капитонов повернулся к Саранцеву: