Валюта для надежды
Шрифт:
– Почему?
– пробормотал Георгий.
– Из окна вывалишься, притягивает...
– Классное пойло, - прогудел Георгий, - можно не закусывать.
Повторили, и Камовский убрал флакон с рюмками в стол. Он снова повеселел.
Последний раз, последний раз, думал Георгий, принимая купюры. В нем вдруг проснулась извечная злость добросовестного служащего, к которым он себя причислял, к бездельнику и крохобору начальнику. Он не верил Камовскому и разыгранному сейчас спектаклю. "Тоже мне, полководец ларечный, акулами пугает. А сам, жук такой, ни одной возможности
Загудел телефон. Камовский снял трубку:
– Привет, привет, Витя.
– Он прикрыл ладонью трубку, бросил полушепотом Георгию: - Капитонов. Может, и до него дошло.
– Слушал Камовский внимательно, покачивал головой, потом повысил голос: - Ну, у меня она, ну и что? Ты знаешь, что он там понаписал, змей? Не знаешь? А вот почитаешь сам. Свояк называется. Если выполнить все, что он там напридумал, мы без штанов останемся... Экономист нашелся. Да его за одну только реформу вкладов удавить мало... Он тут доказывает, что деньги со вкладов фактически перекочевали на наши счета. Называет, знаешь как? Период первоначального ограбления. Ты понял, куда гнет? А проект знаешь какой? Проиндексировать вклады населения, ну, те, пропавшие, и вернуть знаешь за счет кого? За счет предпринимателей. То есть, как бы проиндексировать наши счета, только в обратную сторону. В общем, с ним надо разбираться. И чем быстрее, тем лучше. Можно в пансионате... Месяц не были. Посидим, поговорим, пусть доложит, чем башка забита... А то забыл, чей хлеб ест и на кого работает. Договорились, передам Саранцеву...
Камовский положил трубку и достал из стола пачку исписанных листов.
– Вот, Жора, послушай, что один умник предлагает... Ни много ни мало снова денежную реформу.
– Как это?
– нехотя спросил Георгий. Он уже томился от разговоров и с удовольствием бы покинул кабинет шефа.
– А просто. У него все просто. Провести учет расходов, тотальный, понял? По всей стране. Ревизор нашелся! Выявить всю сверхприбыль и обложить налогом. Вот чего надумал! И за счет этого провести индексацию вкладов населения. Умник выискался!
– Кто же это предлагает?
– Есть такой комик. Мой свояк - Авдеев.
– Авдеев? Недавно по телевизору выступал...
– вспомнил Георгий.
– Что говорил?
– Я ничего не понял, - признался Георгий.
– Вот так. Плетет, что в голову придет. Язык без костей.
На пороге появился Саранцев, молодой, элегантный, сияющий, живой укор обрюзгшему хозяину кабинета. Когда-то Георгий работал у него в отделе безопасности информации. Веселое было время. Георгий поднялся, радостно улыбаясь.
– Привет, Марк. О, и Жорик здесь. Здорово, малыш. Как успехи?
– У нас все окей, Дима, - не дав Георгию раскрыть рта, сказал Камовский.
– Что-то у вас здесь коньячком пахнет...
– Саранцев повел носом.
– До тебя не пахло.
– Один - ноль.
– Саранцев присел к столу и огляделся.
– Ты и камин подновил, молоток. Часы, бронза...
– Мы не какой-то паршивый министерский
– В другой раз. Тороплюсь. Меня Капитонов просил взять у тебя авдеевские бумаги - почитать. Что-нибудь ценное?
– Ерунда... Читать противно, забери, - Камовский подвинул к нему бумаги.
– А что это?
– Саранцев присел.
– Проект программы нашей будущей партии. Сам катается на моей машине и такое пишет, извращенец! Разве это программа? План собственного удушения. Сколько мы потратили денег и сил, сколько заткнули ртов, чтобы пресечь всю эту болтовню о денежной реформе. О ней теперь никто и не вспоминает. Деньги новые, цены новые, а все остальное - как было, так и есть. Валюта крутится, чего ещё надо? Теперь этот чудик проснулся. И почерк хороший, - значит, дурак. Был бы умный, ничего бы разобрать нельзя было. Как у Ленина.
– Не стоит так волноваться, Марк. Вредно. А как они попали к тебе?
– Ужинали у него. Он что-то такое блеял, как обычно, потом пошел на кухню. Смотрю, бумаги. Случайно на глаза попались. Глянул, э, думаю, надо их посмотреть на свежую голову. Главное, ведь сам же на моей бээмвэшке катается!
– возмущенно закончил Камовский.
– Я поехал в иксчейндж. Пока!
– Георгий встал, все эти политические разговоры его совершенно не интересовали.
– Малыш, подожди пару минут внизу, разговор есть, - сказал Саранцев.
– Подожду, только недолго. Саранцев вышел почти следом. Он взял Георгия за локоть и вывел в коридор.
– Ты чего такой сердитый?
– Маркело надоел. Может, возьмете обратно?
– Не могу, этика. Но ты мне можешь понадобиться, поэтому не пропадай, звони. Скоро предстоит серьезное дело. На тебя можно рассчитывать?
– Само собой.
– Тогда до связи. Пока.
Вика ждала внизу, в холле, рядом с дежурным, сидела в кресле, закинув ногу на ногу, и дымила сигаретой.
Он наклонился, шумно выдохнул:
– Запах есть?
– Немного.
– Она подняла голову.
– Ладно, выветрится.
– За что он на тебя?
– Прошелся по старым адресам, - пробурчал Георгий.
– Но поезд ушел, теперь в лапу не дают, все делается централизованно, на уровне боссов. Все шито-крыто, без нас. Мы свою роль отыграли. Сегодня я это понял. Другая жизнь пошла. Надо было раньше хапать, а мы, как идиоты, боссам несли. И ты тут еще...
– Обо мне потом... Я с тобой.
– Садись, только вначале в иксчейндж.
– Ну что насчет меня-то?
– спросила она, когда выехали на Маросейку и втиснулись в поток машин.
– Обещал отстать...
– Жорик, я... Век благодарна буду.
– Ты ни при чем... Из-за Мосла я.
– Так Георгий звал своего худощавого приятеля Костю Горелова.
– Какая трогательная забота. Даже завидно.
– Вас, баб, надо в армию призывать, хотя бы на год, чтоб поняли, что такое дружба. Загнать бы в казарму... Может, тогда и дошло бы.
– Избави меня Боже от друзей, а с врагами я сама справлюсь, знаешь?