Валютчики
Шрифт:
Тамаз был прав – машина была мощной и рвала так, что гравий, которым была усыпана дорога, вылетал из-под задних колес во все стороны. Магнитофон отсутствовал, и это было хорошо – за сегодня я наслушался лезгинки на всю оставшуюся жизнь и скрежет покрышек о неровную дорогу был куда милее энергичного ритма, начавшего преследовать меня еще в самолете. Все молчали. Не знаю, о чем думали Тамаз и Давид, но лично я мечтал оказаться в Москве (желательно живой и с деньгами), где меня ждет Майя, которой я расскажу о своей мечте, ее американская сестра, с которой мы, наконец, познакомимся, и Серега. Мысль о компаньоне
Додумать не удалось – мотор «Бэхи» чихнул раз, другой, затем истошно закашлял и заглох. Я посмотрел на Тамаза. Он пытался завести двигатель но, судя по звуку, это была пустая затея.
– Твою мать! – выругался Тамаз, стукнул ладонями по рулю и открыл дверцу, выбираясь из машины.
Я вылез следом, за мной Давид, всеми частями тела показывая, что он-де предупреждал. Сделав вид, что не замечаю его мимических потуг, я подошел к открытому капоту, под которым уже возился Тамаз.
– Что случилось?
– Аккумулятор, наверно, – не поднимая головы, ответил Тамаз.
С машинами мне явно не везло. Сначала у Давида сломалась, затем путешествие на «Волге» с куклой в свадебном платье, и вот мы стоим в горах, где нет ни единого шанса «прикурить», поскольку за весь путь не встретили ни одной встречной машины.
– Придется толкать, – Тамаз захлопнул капот и, посмотрев на меня, негромко спросил: – скажешь ему?
– Куда толкать? – Я посмотрел на ведущую вверх дорогу, сомневаясь, что нам удастся разогнать машину до нужной скорости.
– Вниз, – ответил Тамаз, садясь за руль.
Вниз означало толкать «Бэху» по узкой дороге с частыми поворотами, которые вряд ли удастся пройти на скорости, но выбора не было. Кивнув повернувшемуся ко мне Давиду, я уперся ладонями в капот. Хрустнув колесами по гравию, машина тронулась. Присоединившийся Давид все пытался передать свое презрение то ли к Тамазу, то ли к его машине, но меня волновал только аккумулятор, поэтому игнорировал все его артистические потуги.
«Бэха» покатилась. До поворота было метров семь и если Тамаз не сможет завести сразу…, что будет, даже думать не хотелось. Скрепляющий мое тело пояс уже слился с мокрой от пота футболкой, и я прям чувствовал, как он подбирается к печени. Кто-то из мудрых учил, что причины неудач нужно искать в себе самом, но я не Конфуций и точно знал, что, вернее кто, причина всех этих приключений. Машина покатилась, но скорость была недостаточной. Рявкнув на Давида, я наподдал и дело пошло. До поворота было уже меньше метра, когда я увидел кивнувшего мне Тамаза и отпустил капот. Раздался негромкий стук, «Бэха» резко встала, с шорохом тормозя на гальке, заглушая остальные звуки. На мгновение показалось, что мотор завелся, но громкий чих и унылое лицо хозяина древней «Бэхи» убили надежду на скорое решение очередной проблемы.
Тамаз вышел из машины, посмотрел за поворот, повернулся ко мне.
– Там в горку, задом точно не разгонимся, – прикинул расстояние от нависающей над дорогой скалы до пропасти, –
Положение было идиотским. Мы на горном проселке, где за все время пути не встретили ни одного автомобиля, и торчим с заглохшим мотором в какой-то ложбине на серпантине, где даже не развернуться!
Я посмотрел на статую под названием «Давид предупреждал».
– Марат же по этой дороге поедет к себе?
– Не знаю. Эта через Владик, а та, что вдоль реки, прямо к его селу ведет.
– То есть, здесь он не поедет, – резюмировал я, скорее, чтобы привыкнуть к мысли о спасении утопающего и в чьих оно руках.
– Есть карта?
Тамаз посмотрел на меня с удивлением, пожал одним плечом.
– А сколько километров до Владикавказа? – Я как робот собирал информацию, стараясь не смотреть на оробевшего Давида.
– 35, – подумав, уточнил, – может, 40. Не близко, в общем.
Вспомнился армейский марш-бросок на 25 километров по жаре до 50, с полным боекомплектом и бьющим по ляжкам противогазом. Дошла половина полка, и я был в другой. Не сказать, что воспоминание придало уверенности, но злость тоже подходила.
– Ладно, – я посмотрел на Тамаза, – мы с Давидом пойдем пешком. Если встретим кого-нибудь, попросим помочь тебе. Не встретим, пришлем машину из Владика.
– Да подожди, куда так торопишься? Еще покурим, а?! – Тамаз казался огорченным, что было вполне объяснимым.
– А если не проедет? Нет, лучше мы пойдем. Если кто-нибудь появится, заведешься и догонишь нас.
– Ладно, – Тамаз кивнул, – ты уж прости, что так, – посмотрел на меня, затем перевел взгляд на Давида, – идите до развилки примерно километр. Там указатель. Не заблудитесь.
Кивнув, я достал из машины свою сумку и двинулся вверх по дороге, стараясь не дышать поднятой нами пылью. Шорох гальки за спиной и недовольное сопение подтверждали наличие спутника, которому я с большой радостью надавал бы подзатыльников – теперь мне еще и отвечать за гордого малолетку. Не оборачиваясь, кинул Давиду:
– Не отставай.
И прибавил шаг, надеясь, что не сдохну в таком темпе раньше юнца…
Вряд ли мы напоминали Бендера с Кисой, бредущих по Военно-Грузинской дороге, но что-то общее присутствовало – кругом горы, я правнук турецкоподанного, сбежавшего с исторической родины еще во времена Первой мировой. Аналогии так и лезли, особенно после того, как Давид достал из пакета похожую на колбасу чурчхелу, жестом предлагая мне половину. Недоставало лишь отца Федора, хотя в нашем случае я был бы рад увидеть еще кого-нибудь – лицо окончательно павшего духом Давида наводило уныние и всякие мысли о бренности земной жизни.
Пару километров спустя я понял, что основательно натер ноги в ботинках, на которых настояла Майя, выдвинув весьма спорное утверждение, что туфли – лицо мужчины. После небольшого спора она согласилась заменить лицо обликом, а я заплатить в пять раз больше обычного за какой-то чумовой (по словам Майи) бренд. Не знаю, насколько мой облик стал мужественней, но для ходьбы по горам эти ботинки точно не подходили. Впрочем, сменной обуви предусмотрено не было, и я продолжал идти по горной дороге, то и дело подумывая срезать вконец опостылевший денежный пояс.