Вам письмо от Ворчуна
Шрифт:
Пережевываю несколько раз кусок и, поскольку я, пожалуй, мировой рекордсмен по количеству глупых замечаний за короткое время, говорю:
— Но ты выбросила его галстуки в унитаз?
Видите пар, идущий у нее из ушей? Да, это сделал я.
Нола отклоняется на дюйм, ее глаза пылают яростью.
— Это останется между мной и его галстуками. Лучше не лезь в это.
— Я с самого начала этого не хотел.
Возможно, правильнее было бы ответить: «Я верю тебе. Ты не кажешься настолько мстительной, чтобы бросать галстуки в унитаз». Но я, золотой медалист в соревнованиях по идиотизму,
— О, как знакомо, — говорит она, когда ей приносят еду. Французский тост с фруктами. Классика Нолы: существуют вещи, которые никогда не меняются. — Ты с самого начала не хотел быть со мной.
Я не удивлен, что она бросает упреки о прошлом мне в лицо. Я плохо пережил наш разрыв, походил на молодого пеликана, который пытается облететь бурю и ужасно с этим справляется.
Хотя я чувствовал себя в этой ситуации так, словно мелкая рыбина, которая бьется на суше, меня внезапно озарило. Нола действительно расстроилась, и в этом виновата. Я должен отступить.
Отступить немедленно!
Отвожу взгляд от ее покрасневшего разъяренного лица, склоняю голову и сосредотачиваюсь на завтраке. Кусочек за кусочком.
Кусай… жуй… проглатывай.
Просто сосредоточься на этом процессе. Ешь. Ешь. Ешь. А тогда убирайся отсюда. Можно завернуть бекон в салфетку и взять с собой.
И все же, несмотря на блестящий момент моего прозрения, что-то до сих пор сверлит мой мозг.
Ты с самого начала не хотел быть со мной.
Это неправда. Полнейшая ерунда. Я ничего не хотел сильнее, чем провести оставшуюся часть жизни с этой женщиной. Но она мечтала уехать в Нью-Йорк, быть писательницей, и после окончания университета работать дизайнером интерьеров, и я был не тем мужчиной, в котором она тогда нуждалась для осуществления своих мечтаний.
Когда Нола говорит, что я не хотел быть с ней, она ошибается.
Как же она ошибается…
И я не могу просто сидеть и позволять ей в это верить.
— Если уж мы говорим об этом, то для протокола, — говорю я, на этот раз наклоняясь к ее столику, — я хотел быть с тобой.
— Ха! — фыркает Нола. — Сказал мужчина, который думал, что будет проще разбить мне сердце, чем вести себя как взрослый человек и все обсудить.
— Я пытался, — огрызаюсь я в ответ. Супер, вот и самоконтроль. — Но ты замкнулась в себе.
— Замкнулась, потому что ты сказал, что умрешь в этом городе. Ты никуда не хотел переезжать.
— Я так сказал, потому что очень боялся думать о том, что смогу жить где-нибудь, кроме Брайт-Гарбора.
— Так вот почему ты жил в Бостоне целый год? — спрашивает она.
*Вдыхаю глубже*
Каков поворот сюжета! Откуда, черт возьми, она об этом знает?
Бостон был… ну, это была моя жалкая попытка сделать что-то большее, чем просто перенять в наследство магазин строительных материалов моего отца. Я пытался проявить себя, стать настоящим столяром и научиться у лучших. И, конечно, я научился, но, когда дошло до дела, хоть я и пытался соответствовать мечтам Нолы стать мужчиной, в котором она нуждалась, все же хорошо понимал, что непригоден к жизни в большом городе. Мне суждено остаться здесь, в Брайт-Гарборе, помогать местным и заботиться о родителях,
— Откуда ты знаешь о Бостоне?
Она встает из-за стола и поднимает свою тарелку.
— В этом городе люди сплетничают даже с девушками, которые переехали в Нью-Йорк, или ты уже забыл об этом?
— Как я мог забыть о здешних сплетнях? Именно так я узнал, что ты уехала не попрощавшись.
— С какой стати я должна была прощаться после того, как ты разбил мне сердце?
— Потому что ты меня любила, — говорю я.
— Да, но это была ошибка, и мы оба это знаем, — она громко засовывает стул и, не говоря больше ни слова, направляется к лестнице.
Отличная работа, Батлер. Сделал свою первую встречу с Нолой после расставания незабываемой.
Ты болван.
Глава третья
Нола
— Я хотел быть с тобой, — бормочу я и срываю старый ковер в кабинете. — Как он посмел сказать мне такое.
Встреча с Калебом оказалась именно такой, какой я ее представляла — она меня разозлила, откровенно разочаровала и в целом была не слишком приятной. Во-первых, как можно быть столь привлекательным? Ты всегда надеешься, что люди, разбившие твое сердце, ужасно состарятся, но не Калеб Батлер. Нет, он как лучшее вино Напы. Этот парень состарился безупречно. Небритый подбородок, тонкие морщинки у глаз, загорелая кожа, мышцы… мышцы… так много мышц…
Кроме внешности, меня поразило его безразличное отношение к нашим отношениям. Мы влюбились в старших классах, были первыми друг у друга и планировали пожениться. Я была его. А он — мой. Ни с кем в жизни я не чувствовала себя такой защищенной, любимой и желанной, как с ним.
Но когда я попросила его поехать со мной в Нью-Йорк, он не согласился.
И это был конец. Он сорвал меня, как пластырь, и выбросил в помойку. Не сказал ни слова, не написал ни одного письма. Ничего. Я знала, что возвращение будет означать, что я снова его увижу, но не думала, что буду настолько расстроена из-за этого.
Хватаю руками за край ковра, резко дергаю его и шлепаюсь прямо на ягодицы, пыль слетает в и без того пыльный воздух. Я сплевываю несколько комочков пыльного ворса, которые попадают на губы, и тыльной стороной ладони убираю непослушные волосы, и тут во входную дверь, открытую, несмотря на холодную погоду, стучат. Мне нужно было отдышаться от пыли.
— Почта, — кричит Арден.
— Я здесь, за розовым монстром, также известным как ковер.
— А вот ты где, — говорит Арден, обходя беспорядок в моем нынешнем доме. — Похоже, ты по уши увязла в ремонте.
— Можно и так сказать, — я опираюсь на руки.
— Что ж, не хочу отнимать у тебя много времени, просто должен доставить тебе это письмо лично, — он достает зеленый конверт и вручает его мне. Поднимает брови. — Твой тайный друг написал тебе ответ.
— О, теперь мы так зовем этого человека? — спрашиваю я и беру письмо. — Разве не удивительно, что он ответил?
— Да нет, — отвечает Арден. — Почему это должно быть удивительно?
— Не знаю. Странно писать письма незнакомому человеку.