Ванечка и цветы чертополоха

Лазарева Наталия

— Леонов Василий Николаевич.

— Дата рождения. И сколько полных лет.

— Э… Четырнадцатое декабря тысяча девятьсот восемьдесят второго года. Полных — восемнадцать.

У Евгения Фёдоровича урчало в животе от голода, и организм со страшной силой требовал никотина, но обстоятельства сводили на нет эти плотские желания. Ручка плясала краковяк по белой бумаге формата А4.

— Где и с кем проживаешь постоянно?

— В Москве, с отцом и матерью.

Молодой человек назвал точный адрес в одном из спальных районов столицы.

— Ну что же, — Палашов внимательно посмотрел волчьим

взглядом на парня, тот уже привык к новому положению и начал понемногу наполняться прежней наглостью, — дружочек, Василий Николаевич, теперь припомни хорошенько, чем ты занимался с восемнадцатого на девятнадцатое августа сего две тысячи первого года. Думаю, ты ещё не успел сильно запамятовать?

— Э-э… Ну…

— Начни с утра.

— Мы с отцом были на участке. Отец — в отпуске. Я — на каникулах. Э… Я в институте учусь.

— Дай полное имя отца.

— Леонов Николай Валентинович.

— В каком же ты институте и на кого учишься?

— В автодорожном, МАДИ⁸.

— Ну-ну.

— На экономиста.

— Ух ты! Котлером⁹, значит, будешь? Неужели на бюджетном?

— На коммерческом. Биллом Гейтсом¹⁰ буду.

— Высоко метим! Только ведь Бил Гейтс — не экономист, а программист. А папенька кто у нас?

— Начальник охранного предприятия.

— А, умывальников начальник и мочалок командир!¹¹ Интересно-интересно. Сынок начальника якшается с деревенским быдлом. А матушка у нас кто?

— Заведующая столовой, — несколько сконфузился Василий.

— Не робей, Василёк! Вполне приличная должность. Продолжай. Вы были на участке…

— Я смотрел фильм на ноутбуке. Э-э… потом мы обедали.

— Какой фильм, позволь узнать?

— «Быстрый и мёртвый»¹².

— Вестернами увлекаешься. Продолжай.

— Ближе к вечеру я пошёл на улицу. К месту, где наше, как вы говорите, быдло собирается.

— Это где?

— Да вот здесь, перед кладбищем, на выгоне. Я рано пришлёпал, никого ещё не было. Сел на брёвнышко и травинкой в зубах ковырял. Я что-то долго сидел, уже собирался уйти, когда, наконец, Денис Певунов с двумя своими соседками подоспел. Он их за талии вёл. Это были наши две крали — Валечка Белова и Женька Иванова. Ещё чуток посидели. Потом Рысев Лёха с Дашкой Журавлёвой под ручку прибыли. Последние Глухов с Олесей пришли. Он её за руку тянул.

— Во сколько это было?

— Когда Тимофей с Олесей пришли, наверное, полдесятого было. Мы решили за деревню выйти, вот сюда, — он указал рукой направление, — в кусты. Вы, наверное, видели?

— Да. Я отсюда приехал. Как отчество Дениса Певунова?

— Александрович.

— А Вали Беловой?

— Семёновна.

— Жени Ивановой?

— Анатольевна.

— Олеси Елоховой?

— Игоревна.

— Хорошо. Продолжай.

— Мы шли мимо этого дома, смеялись. Нам Лёха Рыжий, ну, в смысле, Рысев, глупости какие-то рассказывал. Анекдоты травил. Тут Милка нас догоняет и говорит: «Ребят, возьмёте меня с собой?» Глухов говорит: «О-па! Ну, пошли». Девчонки у нас все нарядные, привлекательные, надушились, подкрасились. И Милка тоже. Она обычно с нами не ходит, задаётся. А

тут раз тебе и пошла. Лёха на неё лыжи навострил, а Тимофей ему быстренько лыжню перерезал. Ну, тот особо не в обиде. Он вообще не обидчивый. В том году раз Пашка Круглов у него Дашку увёл, а ему всё с гуся вода. Так вот… Рысев всё болтает, мы хохочем. Я иду и думаю: «Ну что Милку мы взяли? Чего она делать-то будет, когда мы по кустам разбредёмся?» Я лично Валечке Беловой симпатизирую.

Палашов строчил по бумаге, время от времени бросая взгляд на допрашиваемого. На последних словах он остановился и спросил:

— И сильно симпатизируешь?

— Да гулял с ней всё лето почти. Но скоро я с ней расстанусь, думаю. Я — из Москвы, она — из Балашихи. Где нам встречаться? Да и когда? У меня — институт, у неё — школа.

— Понятно. Отношения в стиле поматросил и забросил.

— Да она сама сказала, что у неё парень есть. Только сюда она его взять не может, потому что родители против.

— Какая милая девчонка!

— Да ладно вам. Сейчас многие такие!

— Во-первых, про парня она могла тебе просто наплести, чтобы цену себе набить. Или чтобы не так обидно было, когда ты её бросишь. Во-вторых, тебе восемнадцать, а ей пятнадцать. Ты в курсе, что в уголовном кодексе есть статья сто тридцать четвёртая? Это о вас с Валечкой. Половое сношение с лицом, не достигшим шестнадцатилетнего возраста… Лишение свободы до четырех лет.

— Ну, я слышал… — Василий выглядел в эту секунду весьма понуро.

— Вот если бы ты был её ровесником, дело другое.

— Что же мне теперь делать? Меня посадят?

Василий сник и был очень расстроен. От его наглости не осталось и следа.

— Да не печалься ты так, Василёк. Я тебе подскажу один выход, если только это произошло впервые. У тебя же не было других малолеток после декабря месяца?

— Нет.

— Выход такой — ты должен жениться на Вале.¹³ Чем быстрее, тем лучше. Будете жить вместе в Балашихе или в Москве, больше времени будет для встреч. Если вы поженитесь, уголовная ответственность с тебя снимается. Вот так.

— Прикольно.

— Да. Прикольно. Подумай. Вариант неплохой. Ну, хорошо. Продолжим. Дошли вы до кустов и…

Василий рассказывал медленно, делал паузы, вспоминал, Палашов в это время быстро строчил по бумаге. Ему удавалось поспевать за рассказом.

— И что, Иван всё время молчал и не оказывал ни малейшего сопротивления? — уточнил следователь в конце подробного рассказа Леонова.

— Как ни странно, да. Нам он не сказал ни слова. Он разговаривал только с Милой. И то никто не знает, о чём.

— Есть такая заповедь Христова: если тебя ударят по щеке, подставь вторую щёку. Или словами Толстого это называется непротивление злу насилием. Вот только сюда немного не вписывается эпизод с коровою и ножом. Кто, ты говоришь, его бил? Певунов и Глухов? А Рысев?

— Да. Но он слабак.

— Ну да. Он вам свой скелет показывал. Правда, одни кожа и кости?

— Практически да.

— Ну а ты, бил?

— Толкнул пару раз. Но больше для виду. Вы меня видите, какой я? У меня в классе был такой козёл, типа Певунова. Он меня однажды за ноги держал вниз головой. С тех пор я в драках почти не участвую.