Ванильный запах смерти

Шахова Анна

На углу дома, как оазис среди знойной пустыни, маняще высилась раскидистая ива. «Певчая ива» – так, кажется, вчера сказал о ней Лева. На рассвете маленькие серые пичуги, немногим больше воробьев, – виртуозы-дрозды, принимались выводить рулады: то замысловато подражая нежной флейте, то бравурной колоратуре соловья, а то и печальному скрипу рассохшегося, пронзенного молнией старого дуба, доживающего свой век на отлогом спуске у рощи. Сейчас птичье семейство пряталось от зноя под серебристой листвой. Лишь осмелевший дрозд-подросток склевывал что-то с настороженным видом, вприпрыжку, в опавших листьях.

«Как можно убивать под птичье пение? Кем быть?» – с тоской подумала Шатова.

Проходя

под балконом Федотова, мимо левого торца дома, Люша заинтересовалась молодыми кустами древовидных пионов. Они уже отцвели, но сочная листва, обилие молодых стеблей говорили о том, что капризные красавицы чувствуют себя отлично. А вот Люше эти цветы не удавались. В чем загадка? «Надо бы выяснить, кто за ними ухаживает, вон как они тщательно прополоты и политы», – подумала сыщица, склоняясь над кустами, и вдруг заметила, что за посадками, ближе к дому, на влажной земле виднеется след от широкой доски. Люша и сама частенько подкладывала доску или брусок, чтобы ловчее, не утаптывая почву, ухаживать за посадками. Но здесь это выглядело странным. Рабатка с цветами узкая, уход за молодыми кустами несложен. Разве что подложить доску, чтобы на нее поставить лестницу?! Люша посмотрела наверх, на балкон покойного артиста, и стала сосредоточенно, с горящим взором озираться, как хищница, почуявшая близкую добычу. Широкий неструганый горбыль нашелся в зарослях старой ирги, неряшливо разросшейся за теннисной площадкой. Люша присела, осмотрела доску с одной стороны, потом с другой. Да! Ее совсем недавно укладывали на влажную землю: частицы грунта не успели подсохнуть. Прекрасно! Шатова выпрямилась, щеки от возбуждения пылали. «Найти лестницу! Впрочем, она-то наверняка в подсобке. Проще простого вынести ее с черного хода, установить на доску, чтобы не проваливаться в землю и залезть на балкон Федотова. По нему перелезть к Травиной, а потом – Пролетарской. Уходил убийца тем же способом. Но Травина? Она тут слабое звено. Не могла ничего не видеть и не слышать! А если видела, то ей угрожает смертельная опасность. – И тут Люша охнула и схватилась грязными руками за щеки: – А если убийца был ее сообщником?!»

Догадка потрясла Шатову, но в эту версию идеально укладывалось безумное поведение Гулькина и истерика самой Лики. Лёва – мастер, и для него доски, лестницы, веревки – родное хозяйство. Более того: никто, кроме Лики, поменявшейся спальнями с вдовой, не знал об этом переселении. Версия, кажущаяся невероятной, обрастала убедительными фактами.

Шатова вернулась к месту предполагаемого проникновения на балкон убийцы и, обойдя кусты пионов, вдруг резко нагнулась. «Этого просто не может быть! Только в выдуманных историях обязательно находится что-то вроде потерянной пуговицы или оторванного лоскута», – подумала она, садясь на корточки и подцепляя пинцетом с земли небольшой ключ, видимо, от шкафа или ящика. Ключ не был испачкан землей и вдавлен в почву. Значит, его не могли обронить ранее вчерашнего вечера, иначе он бы попал под струю воды из шланга. А это говорит о том, что лежит тут золотой ключик с ночи или раннего утра. Утра сегодняшнего убийства.

– Кладоискательством занялись? Не теряйте зря времени, Лева перекопал вокруг дома каждую пядь земли, – раздался как гром среди ясного неба насмешливый мужской голос.

Самохин, в крахмальном белоснежном халате и поварской шапочке, стоял на углу дома, аппетитно затягивался сигаретой и смотрел на Люшу, прищурившись и привычно улыбаясь в усы.

– Любуюсь изумительными пионами! – вскочила сыщица и расплылась в улыбке, кидая небрежно конвертик с ключом в сумку. – Даже вялый цветок решила умыкнуть – буду изучать сорт.

– О, вы заядлый цветовод?

– В некотором роде. – Шатова

подошла к Самохину, хитро поглядывавшему на нее. – А вы, несмотря ни на что, сооружаете нечто соблазнительное по кулинарной части?

– Стараюсь исполнять обязанности. Признаюсь, с большим трудом и уж точно без вдохновения. Овощной суп и отбивные, – развел руками повар.

– Пахнет, надо сказать, восхитительно, – закатила глаза Шатова.

– Пирожки! Их, похоже, не отменит даже землетрясение, – засмеялся Феликс Николаевич. – С капустой и рисом уже готовы – не желаете отведать? Завтрака-то сегодня не дождались. – Самохин жестом пригласил Люшу в свои владения.

Люша, обворожительно улыбаясь, прошла за угол дома и поднялась на крылечко черного хода. Назван он так был, конечно, условно. В технических помещениях царили порядок, уют и комфорт. Светлая ковровая дорожка, французские шторы того же розоватого оттенка на окне, эстампы на стенах – так выглядел коридор, который уводил вправо, в мастерскую Левы и небольшой хозяйственный склад. Рядом находилась комната Иды и неширокая лестница на третий этаж. А прямо по курсу за приоткрытыми двустворчатыми дверями располагалась кухня, из которой доносилось негромкое постукивание – Ида шинковала овощи.

– Налей-ка, Идушка, нашей гостье кофейку, – обратился к ней дядя. Он будто невзначай тронул Люшу за руку, да так и ввел ее в «святая святых». Кухня оказалась огромной и оборудованной по высшему разряду. И оформлена она была со вкусом. Белоснежная и лимонная плитка на стенах, цвета бледного песка – на полу. Тот же тон у столешниц и многочисленных дверей шкафчиков и ящиков. («Найденный ключ явно не имел к ним никакого отношения», – отметила про себя Люша.) Уместным радостным акцентом смотрелись крупные, розово-фиолетовые цветы на занавесках и скатерти на столике, за которым обедали работники отеля.

– У меня теперь что ни день – то новая забота: на сколько персон готовить, чтобы остатки не были так уж велики, – вздохнул Самохин, садясь вслед за Люшей к столу.

– Да уж, невеселая забота, – покачала головой Шатова. – Сегодня из постояльцев обедают Лика да Бултыхов. Ну, не считая меня. Ужасно.

– Да и вы небось уедете, коль следователь отпустит. – Ида поставила чашку перед Люшей. От дурманящего запаха кофе закружилась голова, но Шатова с удовольствием сделала первый глоток.

– Боже мой! Как вкусно! – искренне воскликнула она.

– Рецепт – секрет фирмы, – расплылся в улыбке Самохин.

– Чудесно, просто чудесно, – ворковала Люша, прихлебывая напиток. Насладившись кофе и восхитительным пирожком с капустой, она предприняла разведывательный маневр. – Просто удивляюсь себе, – сказала сокрушенно, – как я могла не слышать шагов убийцы! Я так чутко сплю!

– Да я бы с ума сошла, если бы что-то услышала или увидела. Слава богу, что мы с Феликсом Николаевичем тута не ночевали. Вот как есть слава Богу! – вытаращившись, выпалила Ида и яростно принялась крошить репчатый лук огромным ножом.

– Ты-то у нас еще тот герой, чуть что – вопить. Или плакать, – попенял племяннице повар.

– Но ведь в самом деле страшно. – Люша легонько дотронулась до отглаженного рукава Самохина. Он, прищурившись, кошачьим взглядом посмотрел на нее.

– Думаю, что тем, кто не имеет касательства к разборкам этой богемы, и бояться нечего. Я, по крайней мере, ничего не боюсь.

– Но ведь несчастная Пролетарская явно оказалась случайной жертвой! Как она могла быть связана с артистом?

– Да откуда нам знать? Они принадлежат к одному классу: артист, вдова, писательница. Что-то их наверняка связывало. Надеюсь, следствие установит. – Повар подошел к плите и помешал поварешкой в большой кастрюле, притушив огонь.