Vanitas
Шрифт:
И она выстрелила из своего странного оружия в воздух. Залп огласил округу, пробежал мурашками по коже, оглушил, и Далеон сорвался с места, как испуганный заяц.
А в спину ему полетело:
— Схватить шестого принца! Поймать! Кто приведёт его живым, получит мешок золота!
Небольшой сад на заднем дворе публичного дома встретил их холодным сухим ветром, скрипом облетевших чёрных веток, карканьем ворон и тихим мелодичным напевом:
…Не минуло года
Родился
В муках до восхода
В зимнюю стынь.
Только вот не волком,
Львом или котенком —
Летучим мышонком он был.
Принц волков взъярился,
Ослеп в пылу.
И убил на месте
Свою жену.
Взял дитя во свертке
И оставил в поле
На откуп Луне.
О, Луна, в небосводе!
Ты же так далека и так холодна.
Как дитю на природе
Расти без призора, ласки, отца?
А-а-а-а… А-а-а-а…
Пела Эмилия. Она сидела на кресле-качалке под засохшим вишнёвым деревом и баюкала на руках чёрный сверток. Он сливался с её таким же тёмным мешковатым платьем, и потому Люция не сразу его заметила.
Помогла колыбельная.
Девушка сразу узнала известный мотив: мама пела для неё в детстве, да и сама Люция недавно исполняла его ночью с балкона для таинственного пианиста.
Кажется, за основу колыбельной взята реальная легенда звероморфов. По крайней мере, «Луна» — дух-прародитель, которому они доселе поклоняются. Подробностей их веры, обычаев и фольклора Люция не знала: Магнус не успокоился выигранной войной и стёр с лица Империи почти все записи о звероморфах, и знания девушки о них складывалось лишь из известных всем фактов, провластных лекций мэтров и того, что мама давным-давно рассказывала.
Они с Ирис замерли на пороге, вслушиваясь в нежный, хрипловатый голос Эмилии, от чьей песни сквозило любовью, дикой тоской и… отчаянием.
От недоброго предчувствия засосало под ложечкой.
Кокотка поджала губы и жестом предложила Люции подойти к Эмилии ближе. Она пошла, а сердце её с каждым шагом сжималось всё сильнее.
Эмилия была красавицей, когда-то уж точно. Длинные и густые каштановые волосы, вострый подбородок, пухлые губы, маленький носик, высокие скулы. Люц даже заметила заостренные кончики ушей, характерные для полукровок. Она вот, свои укоротила.
Однако,
Цельная картина вогнала в грудь Люц спицу жалости и боли.
Девушка походила на мощи, отощавшую после снежной зимы птичку. Костлявые пальцы, угловатые плечи, торчащие ключицы и впалые щеки. Глаза большие, бледно-голубые и лихорадочно, как-то безумно, блестят. А ещё… глядят в пустоту.
Она смотрела на Люцию и Ирис, стоящих плечом к плечу, но словно не видела их. И всё пела под нос, пела, пела. А кресло её зловеще протяжно скрипело.
Холодок пробежал по спине.
— Эми, — осторожно позвала Ирис. Ирсия Вандалес. И заботливо укутала подругу в упавший на спинку кресла плед. — Уже осень, холодает, а ты так беспечно поёшь. Охрипла совсем. Может, вернёмся уже в дом?
Эмилия что-то невнятно промычала и продолжила напевать, укачивая наглухо завёрнутого в пелёнки младенца и глядя в пространство.
Люция зябко поежилась.
— Что с ней?
— Сошла с ума, — выдохнула Ирис. — От горя.
Фарси выразительно подняла брови, и несса начала свой печальный рассказ:
— Как ты могла заметить, Эми — полукровка. Она жила здесь, на окраинах столицы, вместе со своим человеком-отцом и чуть ли не с пеленок работала в таверне, где он был вышибалой. В ней мы и познакомились. Мне тоже довелось поработать подавальщицей прежде чем… Но это уже другая история.
И так, это случилось почти десять лет назад. Из похода вернулись наши бравые вояки с радостной вестью — война окончена, Ригель победил, наш король стал Императором всей Терры! Столица гуляла всю неделю. Пирушки, музыка и тосты не смолкали круглыми сутками. Мужики не успевали просыхать, кочевали по пабам, поздравляли друг друга и возносили кружки за наших героев.
В таверне, где работала Эмилия, остановился на попойку небольшой отряд во главе с первым принцем. Никто, конечно, даже не представлял, что это он. Пьяная банда вела себя разнузданно и похабно. Распускала руки и… Эмилия приглянулась Кейрану.
А как не приглянуться? Она одна такая во всей таверне была. Яркая, стройная, красивая, как почти любая полукровка. Сияла в этой задрипанной едальне, как алмаз в куче грязи и, разумеется, выделялась на фоне невзрачных подавальщиц. За ней даже ухаживать пытался наш конюх, милый светленький юноша. Он смотрел на неё восторженными и совершенно влюбленными глазами.
Кейран глядел совсем не так. С порочной страстью, тёмным желанием голодного хищника, углядевшего аппетитную добычу.
Он подкараулил её у винного погреба, толкнул туда и!.. Взял, что хотел. Бросил рыдающей девчонке золотой и ушёл с усмешкой пировать дальше. О, всём том, Эми плакалась мне лично. Я поддержала её, и горький «первый опыт» не свёл девочку с ума, не уничтожил надежду на светлое будущее и веру в любовь.
Никто не думал тогда, что чудовищная в своей обыденности история обернётся трагедией…