Ванька-ротный
Шрифт:
За первым самолётом вниз кинулись сразу два пикировщика, а остальные переваливаясь с крыла на крыло кружили на высоте. Из построенной в небе карусели отвернули ещё двое. Они перевернулись через голову и с рёвом бросились вниз.
Ни одного выстрела из зенитки. Ни одного нашего истребителя над дорогой. Немцы летали, ничего не боясь. Они (демонстрировали технику пикирования. Как) неторопливо и с наглым расчётом рвали всё живое на земле. Два наших танка остались стоять неподвижно.
После такого удара (бомбежки подумал я) по дороге можно ехать на бричке, подумал я. (не на танках
Когда я взглянул ещё раз на дорогу, где должны были стоять наши подбитые танки, то кроме груды (железных) стальных обломков ничего не увидел.
Немецкие танки медленно тронулись от высоты и через некоторое время подошли к опушке леса. Над лесом уже ревела новая партия пикировщиков.
Несколько хлёстких раскатистых выстрелов увидел я со стороны леса. Передний немецкий танк остановился, выплюнул в ту сторону три снаряда подряд, и немцы тронулись снова. Вскоре они подошли к опушке леса и скрылись за ней.
Я велел убрать трубу. Солдат сложил её, отвернул треногу, засунул её в чехол и взвалил на плечо.
Передо мной стоял вопрос, куда вести солдат и где их накормить. Любая воинская часть, куда бы я не обратился, выделить нам продукты откажется (тут же отказалась бы. Они просто так не) Могут дать (даже) хлеба.
Мы шли по ничейной территории. Эта полоса земли могла быть занята немцами в любую минуту. Но я не очень боялся этого. У нас четыре станковых: пулемёта и нам никакая пехота не страшна.
Впереди за опушкой лежал большой лесной массив. Дорог в лесу пока не было видно. Так, узкие тропинки обходили топкие места. Карты местности у меня не было. Командирам рот в то время (под Белым) карт (вообще) не выдавали.
В глухом лесу много разных дорог. Выбирай любую из них и иди, успевай поворачивать. Если смотреть на компас, то вначале она вроде в нужном направлению бежит. Потом неожиданно закрутит и пошла совсем в другую сторону.
Нам нужно было держаться строго на север, пересечь Брагинские болота и выйти к реке Лучесе. Где-то в районе деревни Замошье должен был находиться наш штаб армии.
Мы шли долго через лес, проходили болотами и наконец вышли на лесную дорогу, которая шла нужном направлении.
В середине леса мы неожиданно попали под бомбёжку. (Мы попали под наши Илы. Они) Самолеты шли на небольшой высоте и сыпали бомбы как попало. (Возможно, они приняли нас за просочившихся немцев. Мы махали им пилотками, трясли кулаками, что мы мол свои. Но когда бомбы стали рваться совсем рядом, пришлось уткнуться в серую, болотистую землю.)
Опять грязные как черти! — подумал я, посмотрев на своих солдат.
После хорошего грохота человек теряет ориентировку. В лесу где перёд, а где зад не различишь. Мне пришлось собирать своих солдат. Одни кинулись в одну сторону, другие побежали в противоположную.
Я собрал всех на дороге, проверил направление по компасу, и мы тронулись в путь. Пока тащились по лесу, незаметно стемнело. Когда стало совсем темно, рота вышла к
Летняя ночь короткая, как одно мгновение. Не успел закрыть глаза, а кругом уже светло. (После стольких переживаний и напряжения, ткнулись в темноте под деревья и тут же уснули).
159
Река Льба.
Было совсем светло, когда я открыл глаза. Кто-то из моих солдат натолкнулся на телефонный провод, который шел вдоль берега (шел куда-то в обе стороны). Я поднял роту и повел вдоль линии связи. Провод был наш.
Над рекой стоял туман, ночью было холодно. Мы шли, одев шинели. На тропе я увидел связистов. Они шли по проводу и посматривали на него. От связистов я узнал, где примерно искать армейское начальство.
Связисты были в курсе событий в отношении разгрома нашей дивизии. Они сказали нам как короче выйти на большак и где найти командный пункт 22 армии.
Их было трое. Все трое имели награды. У двоих — медали "За отвагу" у одного медаль "За боевые заслуги." Солдаты пулемётчики стояли и смотрели на награждённых. Пулемётчикам медалей не давали. Им даже не выдали гвардейские значки. Вот как бывает!
Через некоторое время я вывел своих солдат на дорогу. Мы пошли по ней, посматривая налево и направо, чтобы во время свернуть на Нелидовский большак.
К полудню мы подошли к оврагу, который охраняли автоматчики. Эти тоже были при медалях и орденах. Меня выслушали, но в овраг не пустили, сказали, что доложат о нашем прибытии (кому надо). Я отвел роту на обочину, дороги и солдаты легли под кусты.
Через некоторое время из оврага вышли двое. Один из них капитан, а звание другого я не разобрал. Капитан остался на дороге, а тот другой вернулся в овраг, чтобы доложить о нас.
Капитан был с нашей дивизии. Я спросил его, давно ли они здесь.
— Мы ночью группой в пять человек сумели проскочить через шоссе и уйти в болото. Потом вышли ещё трое. Они вынесли знамя дивизии. Двое суток они проблуждали в этом лесу. Два дня назад они прибыли на командный пункт. Здесь их встретил полковой комиссар Шершин. Он приехал на КП армии за несколько дней до немецкого наступления. А когда он узнал, что штабы и тылы полков и дивизии разбиты и отрезаны, стал здесь собирать бегущих из окружения людей.
Капитан продолжал свой рассказ. Когда их группа пришла на КП, и те трое вынесли знамя дивизии, Шершин доложил командующему армии, что дивизия спасена.
"Дивизия будет расформирована! — ответил тот. Я вижу перед собой неорганизованный сброд людей, солдат и беглых офицеров. Посмотрите на их внешний вид. Они явились сюда без документов к без ремней, некоторые потеряли свои головные уборы. Что вы полковой комиссар называете дивизией? Этот сброд паникёров и трусов! Покажите мне одно боеспособное к бою подразделение! Дивизия ваша будет расформирована! Березин и вы пойдёте под суд!"