Ванька-ротный
Шрифт:
Но вот вдруг дозорные встали. По молчаливому правилу замирает на месте Кузьма. Я останавливаюсь. За мной, как по команде встали все остальные. Дозорные пригнулись и тихо подались в сторону. Это сигнал остальным занять оборону. Все, кто сзади лежат, смотрят в темноту. |Хоть мы и привычны ко всему, натренированы, у каждого из нас темное небо над головой и смерть за плечами.|
Дозорные поднимаются. |Что-то рассматривают внимательно впереди.| Рукой подают мне знак, |чтобы я приблизился.| Мы с Кузьмой поднимаемся
Подхожу к дозорной группе, у них в ногах тяжело раненый солдат лежит. Он ранен в живот, лежит на спине и тяжело дышит.
— Возьми его винтовку, воткни вверх прикладом! — говорю я тихо Кузьме.
— А вы двое сделайте ему перевязку!
Один из дозорных уходит медленно вперед. Он будет вести наблюдение, пока мы занимаемся с солдатом.
— Братцы! Не оставляйте меня! — сипит на выдохе раненый солдат.
— Лежи! Не двигайся! — говорю я солдату.
— Сейчас сделаем перевязку! А взять тебя с собой не можем!
— Не бросайте меня! — просит он тихим голосом.
— Лежи! Лежи! На обратном пути санитаров за тобой пришлем!
— Пойми ты! Мы разведчики!
— Извеняйте! Понял! — почти нараспев выдыхает он.
— Потерпи солдат! Немного осталось!
Подзываю Кузьму.
— У тебя фляжка с водой? Оставь ему! Он пить видно хочет.
— На, пей солдат! — говорит тихо Кузьма, — Здесь чай холодный с заваркой и сахаром.
Я наклоняюсь над солдатом, еще раз оглядываю его. Перевязка закончена. Ранение не опасное. Осколком вспороло брюшину и не задело кишки. Крови он много потерял. Солдат боялся, что кишки вываляться наружу.
— Теперь не вываляться! — сказал я ему. Лежи спокойно! Мы их бинтами привязали!
Много времени потратили мы около раненого. Летом ночное время короткое. Ночь в августе месяце скоротечна. Чуть задержался и рассвет на носу.
А что делать? Брошенный на произвол судьбы раненый солдат действует на психику моим молодцам. Но вот все готово. Я поднимаюсь с колена и подаю знак двигаться вперед.
С каждой минутой подножье высоты приближается. Мы идем перекатами. Короткий переход, небольшая пауза, осмотрелись, послушали и снова вперед. Чем ближе к немцам, тем чаще остановки. Мы подолгу стоим, вглядываемся в темноту, прослушиваем ночное пространство. Впереди все недвижимо и тихо!
Вот мы снова тронулись с места. В темноте я оступаюсь в канаву, теряю равновесие и спотыкаюсь вперед. И чтобы не упасть, я вскидываю руку вперед, ищу рукой на земле опоры, рука моя попадает во что-то мягкое, липкое и вонючее.
Все эти дни над низиной Царевича громыхала бомбежка и стояла жара. Целыми днями мутное небо висело над окопами. Трупы солдат разлагаются за три дня.
Моя рука попадает в разложившийся труп. Что-то скользкое и липкое висит у меня на пальцах, когда я разгибаюсь, поднимаясь с земли. Я пытаюсь эту склизь стряхнуть, а она болтается и страшно воняет.
Кузьма подходит ко мне вплотную и по запаху чувствует, что собственно произошло. |Движение разведки вперёд останавливается.| Мне в лицо ударяет трупный залах слизи и к горлу подкатывается приступ тошноты. Я делаю нервные глотки, стараюсь удержаться от рвоты. Немец близко. Посторонний звук может
Кузьма снимает с плеча мешок, достает флягу со спиртом, рвет зубами наружную упаковку индивидуального пакета и на марлевую салфетку льет спирт. Он подает мне салфетку понюхать. Запах спиртного тут же отбивает трупную вонь. Я обтираю пальцы и рукав, бросаю салфетку, кажется все в порядке. Можно двигаться. Я подаю команду рукой.
Через некоторое время мы подходим к подножью высоты. Низина, кусты и кочки кончились. Кругом, открытое пространство, уходящее вверх. Приседаем на корточки, ждем, когда немец бросит очередную ракету или пустит очередь трассирующих над землей.
По длине промежутков между светящимися пулями и по их разбросу можно почти безошибочно определить расстояние до пулемета. Этот метод мы много раз проверяли на практике.
Когда не надо они сыплют трассирующими подряд. А сейчас, когда нам дорога каждая минута, притихли и не стреляют! |Стой вроде как перед ними на коленях с протянутой рукой и как милости жди!|
У немцев на высоте |траншеи отрыты в полный профиль,| достаточно пулеметов и минометов. Не достает только колючей проволоки в четыре кола, да минных полей перед траншеей.
До немецкой траншеи по моим расчетам осталось метров сто |двадцать — сто пятьдесят|. Мы поднимаемся на ноги и снова медленно двигаемся в гору. Склон высоты становиться все круче.
Я посматриваю влево и вправо, там постреливают и видно как летят трассирующие. Направление мы держим правильно. Здесь пока встречных выстрелов нет. Нам нужно подойти еще ближе к ним, |метров на сто.|
Делаю знак сержанту Данилину, он идет впереди, |шагах в десяти.| Он останавливается. Я подхожу к нему ближе. Показываю ему знаком лечь на землю, а Кузьме накрыть нас с головой плащ-палаткой.
Из всех разведчиков один Кузьма тащит на себе заплечный мешок. Остальные идут налегке.
Разговаривать на таком расстоянии от немцев нельзя. Разговор вполголоса мы ведем под плащ-палаткой.
— Подойдем к немцам метров на сто! Разведешь ребят по фронту! Дистанция двадцать метров. Пусть тут же окопаются. Саперные лопаты у всех есть. За три часа нужно успеть зарыться по грудь. Ты с ребятами останешься здесь до утра |завтра до ночи. С наступлением темноты,| пошлешь двух связных к реке. Стрелковая рота подойдет туда в первой половине ночи. Солдат стрелков будет выводить сюда лично комбат.
Приведете его сюда, укажите рубеж, дождешься стрелков, сделаешь смену и сразу назад. Часть роты будет находиться здесь, а остальных они выведут позже. У меня всё! Вопросы есть? Приступай к работе! Мы с Кузьмой возвращаемся к себе.
Разведчики остались. Мы с Кузьмой, не торопясь, потопали назад. По дороге к себе я зашел к начальнику штаба, доложил ему о намеченном рубеже. Он выслушал меня и остался доволен.
Добравшись к себе, я вызвал старшину и велел ему направить в нейтральную полосу двух санитаров.