Ванька-ротный
Шрифт:
Телефонисты трепаться не будут! Раз у них от таких известий трясутся руки, значит они о деле говорят. Приятели по линиям связи всё передают друг другу. Наше начальство темнит. Чтобы и мы не сбежали, а сидели на месте. |до последнего патрона. Это мы должны отвлекать на себя немцев.| Потому что мы единственные находимся на острие главного удара и проникли глубоко в оборону противника.
Связисты размотали провод до самого крыльца.
— Товарищ лейтенант! Куда аппарат?
— На крыльцо! Отсюда лучше видать!
— Может
— Сказал на крыльцо!
Телефонисты смотрят на меня и ничего не понимают. Они тянутся к теплу и надеются, что я передумаю. Им охота забраться в дом, устроиться с аппаратом поближе к печке. У них, привыкшие к теплу и к широким деревенским лавкам зады. А на морозе работать им никак нельзя. Но они видят мой решительный взгляд, подключают аппарат и подают мне трубку.
Там, на другом конце провода я слышу голос комбата. Он весь в нетерпении и в трубку орёт, — Алё!
— Слушаю! — говорю я.
— Почему не по форме докладываешь? — кричит он.
— А ты орёшь на меня по форме? — спрашиваю я.
— Хочешь разговаривать, говори спокойней!
— Ты взял Морозово?
— Да, взял! Совхоз Морозово мы взяли без потерь. Есть пленные и убитые немцы. Пришлёшь солдат, направлю их к тебе. Они у меня в сарае вместе с танками дожидаются.
— С какими танками?
— В сарае два танка захвачены. На консервации были. Остальное мелочь, — мины, снаряды, бочки с бензином под снегом.
— Тебе передали приказ?
— Какой?
— Перерезать железную дорогу и занять оборону!
— Дождёшься Татаринова. Теперь он с ротой пойдёт вперёд. А ты его прикроешь по полотну железной дороги со стороны Калинина.
— Он будет брать станцию Чуприяновку!
— А ты будешь железную дорогу держать.
— Тебе всё ясно?
— Ясно!
Я закончил разговор и отдал трубку телефонисту.
— Товарищ лейтенант! Слышали новости? Мне дружок по телефону передал. Наших спихнули за Волгу. Драпали все, вместе со штабными из дивизии. Нас могут с минуты на минуту отрезать. Вы куда будете отходить?
— Нам приказано не отходить, а наступать на станцию и идти вперёд.
Дело прошлое! Командир полка доложил, что он перерезал шоссе Москва-Ленинград. А сам бежал обратно за Волгу.
"Вот только командир роты огрызается!" — потом жаловался ему комбат.
— А в чём дело? Чего он хочет? — спросил он комбата по телефону.
— Он войной недоволен.
— Требует отдых!
— Какой теперь отдых? Мы сами не спим! Березин требует деревень. А эти мерзавцы, ротные, спать захотели! Ты с ним не рассусоливайся! Гони его вперёд!
Комбата снять легко. Он из кожи лезет, за место держится. А командира роты не снимешь. Солдаты сами вперёд не пойдут.
Я посмотрел на дорогу. На опушке леса показалась рота Татаринова.
— Черняев! — позвал я младшего лейтенанта.
— Пойди разбуди сержанта Старикова. Пусть возьмёт с собой двух солдат. И давай его сюда на крыльцо!
Через некоторое время Стариков и два солдата вышли.
— Ты пойдёшь прямо через
— Ты Черняев иди к сараям. Отправь сюда немцев, а двери закрой как было. Я жду тебя здесь!
Встреча с Татариновым.
К крыльцу подошёл Татаринов.
— Здорово, лейтенант! Ты ещё жив?
— Здорово! Как видишь! — отвечаю я.
Татаринов подходит к крыльцу и садиться на ступеньку.
— Давай закурим! — бодро говорит он.
По дороге медленно идут его солдаты. Солдаты останавливаются и садятся в снег.
— Это твои убитые лежат на опушке леса? — спрашивает Татаринов.
— Мои! — отвечаю я.
— А кто хоронить их будет?
— Не знаю! Мне комбат сказал, что я не похоронная команда, а боевая единица! Моё дело идти вперёд!
— Мне звонил комбат и передал приказ. Четвёртая рота переходит железную дорогу, заходит лесом в обхват и берёт станцию. А я со своей пятой [ротой] прикрываю вас от Калинина.
— Железную дорогу оседлаешь ты! — говорит Татаринов.
— Потом я перехожу полотно! Встретимся на полотне!
— На полотне, так на полотне! — соглашаюсь я.
Четвёртой роте придали двух полковых разведчиков. Они без маскхалатов, как простые солдаты, с винтовками наперевес стоят у крыльца. Они пойдут на станцию впереди четвёртой роты. Татаринов это дело сообразил. Он долго уговаривал комбата. И тот потребовал разведчиков из полка. Вот как надо уметь жить! Я до этого не додумался!
Мне конечно везло. Я брал деревни без потерь. Посмотрим, как теперь повезёт Татаринову?
Дорога от совхоза Морозово круто поворачивает влево и идёт вдоль полотна железной дороги. Но мы на поворот не пошли. Мы около него сходим в снег и идём по следам сержанта Старикова. Он с двумя солдатами на полотне и ждёт нашего подхода. Кругом укрытый снегом кустарник и ели. Нас трудно обнаружить даже с близкого расстояния. Впереди просветлело. Мы пробираемся сквозь ветки и выходим на полотно.
— Все тихо! — докладывает сержант Стариков.
Я оглядываюсь кругом. Стальные рельсы с полотна железной дороги сняты. Белый ровный снег устилает выемку полотна. Я велю своим солдатам перейти на другую сторону и подняться на опушку леса. По обоим сторонам железной дороги я кладу в снег своих солдат. Обзор вдоль полотна в сторону Калинина отличный.
Пехоту мы отбросим! — думаю я. А вот, если танки пойдут, их на полотне не остановишь! С ружьями на танки не полезешь! Придётся с солдатами отойти в лес. Ляжем поглубже где-либо в снег, и пусть себе стреляют. Танки в лес не пойдут! Четвёртая тоже отвалится в лес! — так я рассуждал, посматривая вдоль полотна в сторону Калинина. Но зря я фантазировал. Немецкие танки сюда не пошли. Полотно не чищено, снегу выше колен. Солдаты мои лежат по краю обрыва у выемки, а я усаживаюсь в мягкий сугроб, достаю кисет и закуриваю. Теперь я жду пока четвёртая рота перейдёт полотно.