Вардаэсия

Нони Линетт

— Или три, — напомнил ей Биар, — если нас возьмут в ученики.

Алекс вернулась во времени к похожему разговору, который у нее был с Кайденом. Как и тогда, она была благодарна, что друзья согласились с ее просьбой о нормальности, за то, что вели себя так, как будто они не все собирались встретиться лицом к лицу со смертью с призрачной надеждой победить ее.

— Помнишь тот раз, когда мы улизнули ночью, чтобы покататься верхом в лесу? — сказал Джордан.

— Я помню крики Биара, — сказала Д.К., и в ее глазах заплясали огоньки. — Удивлена, что

он не разбудил всю академию.

— Я не люблю лошадей, ясно? — Щеки Биара порозовели, когда он отправил в рот еще немного шоколада. — И это чувство взаимно. Я все еще утверждаю, что дьявольский зверь пытался убить меня.

Д.К. рассмеялась, но затем ее лицо смягчилось, когда она сказала:

— Твой отец тоже не любил лошадей.

Биар замер и посмотрел на нее.

— До того, как я встретила тебя, он часто сопровождал меня на прогулках во дворце. — Она покачала головой и снова рассмеялась. — Он был ужасен. Почти так же плох, как ты.

Грустная улыбка промелькнула на лице Биара, но она растянулась и наполнилась юмором, когда он сказал:

— Однажды, много лет назад, мы всей семьей ездили отдыхать на ферму. Мама подумала, что для нас было бы забавной идеей прокатиться по пляжу всем вместе. Папа падал три раза, что было всего на один раз меньше, чем я. Мы вдвоем ковыляли и стонали весь остаток дня, пока Гэмми не накачала нас обезболивающими и не отправила спать. — Он тихо усмехнулся. — До конца тех каникул никто из нас и близко не подходил к конюшням, и каждый раз, когда кто-то пытался нас заставить, папа вытаскивал свой Стабилизатор и угрожал пристрелить их.

Мысль о том, что добросердечный Уильям кому-то угрожает, заставила их снова рассмеяться над образами, а Алекс также боролась с жжением в глазах при виде Биара, который вместе с ними забавлялся воспоминаниями о своем отце.

«Лучше, чем в порядке».

Это то, что она обещала Биару. И это то, что он пообещал взамен.

— А как насчет тебя, Джордан? — осторожно спросила Д.К.. — У тебя есть какие-нибудь веселые воспоминания из детства?

Алекс втянула в себя воздух, задаваясь вопросом, что делает Д.К… Но Джордан только скривился и сказал:

— «Веселые» было не тем словом, которое мы часто использовали в семье Спаркеров.

— Должно было что-то быть, — увернулась Д.К.. — Какой-нибудь приятный момент.

Джордан пожал плечами и замкнулся настолько, что Алекс испугалась, что его толкнули слишком далеко, слишком рано. Но затем, как будто заставляя себя думать о своих годах боли, он признал:

— Это было не так уж плохо. Когда я был ребенком, мать заставляла меня учиться игре на фортепиано. Говорила, что это то, что должны знать «все приличные молодые люди». — Он закатил глаза и потянулся за новой порцией попкорна. — Я ненавидел это. Но она была непреклонна в том, чтобы я практиковался по нескольку часов каждый день.

— Я не знала, что ты играешь, — сказала Д.К., глядя на него с мечтательным выражением лица.

— Давненько не практиковался, — сказал Джордан. — Но когда-то

давно, да. — Он прожевал и проглотил, прежде чем продолжить, — Всякий раз, когда мой отец был дома, если он слышал, как я репетирую, то всегда заходил в музыкальный салон и смотрел через мое плечо. Так долго я думал, что он следит за тем, чтобы я не облажался, но однажды, когда матери не было рядом, он прошептал мне на ухо, что, когда он был в моем возрасте, его родители тоже заставляли его играть, и он ненавидел это. Затем он сказал мне, что Лука приезжает домой на каникулы, и меня освободили от занятий до конца лета. Я не знаю, как ему это удалось, но даже после того, как Лука вернулся сюда, мне больше никогда не приходилось практиковаться.

Ностальгическое выражение промелькнуло на лице Джордана, и Д.К. посильнее прижалась к нему.

— Ты должен как-нибудь сыграть что-нибудь для всех нас, — сказал Биар хриплым голосом, как будто он тоже испытывал облегчение от того, что у Джордана было хотя бы одно счастливое воспоминание из детства, одна добрая мысль о покойном отце.

— Определенно, — согласилась Алекс, ее голос тоже был хриплым. — Я люблю слушать игру на фортепиано.

— У тебя есть любимое произведение? — спросил Джордан.

— Только из Фрейи, — сказала Алекс, — так что ничего, что ты бы…

— Восстание мечтателей, — прервала его Д.К. с задумчивым вздохом.

Джордан посмотрел на нее сверху вниз.

— Андре Паровель? Я могу это сыграть.

Ее глаза остекленели.

— Это мое любимое произведение. Я всегда клялась, что это будет моя свадебная песня.

Брови Алекс поднялись почти до линии волос, а Биар закашлялся и спрятал лицо.

Затем Д.К. осознала, что сказала, и быстро перевела панический взгляд на Джордана, когда пролепетала:

— Не то, чтобы я… Мы просто… Это не то, что…

Он слегка усмехнулся и поцеловал ее в раскрасневшуюся щеку, сказав:

— Думаю, хорошо, что это также мое любимое произведение.

Алекс могла бы растаять от того взгляда, которым они обменялись.

Прямо сейчас же.

Вот почему она боролась сегодня. Вот почему она боролась все это время, готовая рисковать своей жизнью снова и снова. Чтобы спасти это. Ее друзей, любовь, которую они разделяли, будущее, на которое они все надеялись.

Эйвен не мог отнять это у них. Даже в смерти. Но она надеялась, она так отчаянно надеялась, что они переживут этот день. Что у них будет время создать больше воспоминаний вместе, состариться, поседеть и покрыться уродливыми морщинами рядом друг с другом.

Этот момент с ними был как раз тем, в чем нуждалась Алекс, чтобы напомнить ей о том, как много она может потерять и как решительно настроена победить. Для ее друзей, для ее семьи, для ее мира.

И когда Джордан, Биар и Д.К., как и Алекс, поняли, что пришло время им встретиться лицом к лицу с тем, что будет дальше, вместо того, чтобы подвергать сомнению ее суждения или пытаться отговорить ее от ее плана, Биар высказался за них всех: