Вариант "Новгород-1470"
Шрифт:
— Ты не ее ищешь? — спросил он, толкая Дана в плечо и указывая взглядом куда-то в гущу собравшихся на службу людей — 2 недели назад Домаш был вместе с Даном на службе и видел кем заинтересовался Дан. Дан проследил за взглядом Домаша… Рослая статная новгородка с ребенком-девочкой стояла недалеко от Вавулы «со товарищи», почти в центре, заполнившей церковь, толпы. На минуту у Дана аж перехватило дыхание, сердце учащенно забилось… Он шумно сглотнул, резко вздохнул… выдохнул и, пробормотав: — Ну, с богом! — двинулся к вдове.
— Куда ты? — запоздало спросил ему в спину, ничего не понявший Лаврин, но Дан уже не слышал его…
Часть четвертая
Глава 13
Что было потом, Дан запомнил смутно. Он подобрался вплотную к женщине, незамеченный. И только собрался ей что-то сказать, как-то привлечь ее внимание, как новгородка, вдруг, повернула голову и сама, не ожидая того, столкнулась с Даном взглядом. Синева ее глаз
— Домна, в миру просто Ждана… — мягким, чуть-чуть грудным, слегка бархатистым голосом ответила женщина. Ее имя показалось Дану ужасно, невероятно, безумно красивым, столь же красивым, как и ее голос… А, затем Дан понес такую чушь, такую… С каждой секундой, с каждой минутой, с диким ужасом осознавая, что городит полный бред. Однако заставить себя остановиться он не мог… Как Ждана, при этом, не сбежала от него, не послала его в далекое пешее путешествие по известному адресу, и он сумел, невзирая на недовольный шепот соседей, узнать ее адрес и договориться, что придет в гости во второй день седмицы-недели, Дан не понял и сам…
После визита к новгородскому владыке, в голове Дана прочно засела мысль — помочь владыке Ионе. В том, старом варианте истории, Иона должен был умереть в начале ноября 1470 года, но в предстоящей битве за Новгород архиепископ был нужен Дану. Кстати, судя по покушению на Дана и Домаша… — по здравому размышлению, Дан все больше склонялся к мысли, что за нападением стоит кто-то из политических противников Борецких. И уж, конечно, не конкуренты Домаша по ремеслу или решившие «подзаработать» уголовники… — битва за Новгород уже началась. И сея битва предстояла не столько с Москвой, сколько с новгородскими же боярами и купчинами из тех, кому казна родная была милее Новгорода — Дан, мысленно, уже обозвал их «олигархами». К сожалению, на стороне этих господ были так называемые «обычаи старины» — ряд отживших свое, мешающих развитию города традиций и законов. Эти «обычаи» возникли на заре существования Руси, в ту эпоху, когда она только формировалась, в эпоху до монголо-татарского нашествия, до образования Великого Княжества Литовского и завоевания Прибалтики рыцарями-крестоносцами. В то время они были оправданы и необходимы. Но мир изменился. И теперь старые законы тормозили Новгород, не давали ему двигаться вперед, делали изгоем и отодвигали на обочину мировой истории… Но, зато, они устраивали новгородских богачей и толстосумов, ибо обеспечивали их доходами, не сопоставимыми с доходами остального населения Новгорода. И делали из бояр и купцов своеобразную касту…
В общем, Дан решил помочь владыке, а через него помочь и себе. — А, почему бы и нет? — думал он. — Что плохого в том, что я, помогая кому-то, помогу и себе? Особенно, если это нужно для дела… Здоровый эгоизм еще никогда никому не вредил. А, вот, деятели, мечтающие осчастливить мир задаром… Чаще всего, обходятся этому миру весьма дорого.
Помочь владыке можно было только одним путем — умудриться, как-то, продлить его жизнь. Медицинским или каким иным способом. Поскольку «какого иного» способа Дан не знал, то оставался чисто медицинский… Была у Дана одна идея. Не так, чтобы она гарантировала владыке еще минимум 100 лет, Дан, как уже говорилось, волшебником не являлся, однако попробовать стоило… Даже, при том раскладе, что архиепископ проживет всего лишь на пару недель или на месяц больше, чем в том, старом варианте истории… В любом случае, даже небольшая отсрочка смерти владыки играла против Москвы, а, значит, на пользу Новгорода.
Суть идеи Дана заключалась в следующем: — запихать, с помощью привозных южных фруктов и ягод, в организм архиепископа новгородского ряд неизвестных ему, организму, или малоизвестных заморских витаминов, минеральных веществ и всяческих аминокислот — о существовании которых сам архиепископ новгородский и прочая, прочая, прочая вряд ли догадывался и которыми, даже, зная о них, вряд ли стал бы особо «заморачиваться».
Дан намеревался, подобным образом, получить в организме владыки так называемый эффект «камчатского синдрома». Это когда рассада фруктов или овощей, в том далеком будущем-прошлом Дана, привезенная, допустим, из центральной России или Белоруссии, попадая в совершенно новую, богатую минеральными и другими ресурсами дальневосточную почву, вымахивала там, против прежнего, в 2, 3, а то и более раза… Главное, при этом, было уговорить Иону ежедневно употреблять оные дары природы. И тогда надежда, что идея Дана сработает, «камчатский синдром» подстегнет организм владыки и заставит его бороться за жизнь, становилась реальной. А, насколько уж, конкретно, удастся продлить жизнь владыки… сие ведомо, лишь, небесам, Дан же доступа в небесную канцелярию не имел… хотя и очень рассчитывал, что, если даже за дамой в черном «не заржавеет» и Иона проживет не больше того срока, что ему отпущено судьбой, было отпущено судьбой в старом варианте истории — до ноября 1470 года, оставшееся время владыка, все равно, будет чувствовать себя лучше и вести себя более
В один из своих заходов-походов, в сопровождении Клевца и Рудого, на Торжище, на тех рядах, где торговали хмельным медом и сравнительно крепким — градусом — переваром, Дан присмотрел и даже, более того, попробовал сам и попросил дать попробовать и своим сопровождающим — на что оба, и Рудый и Клевец единодушно сказали: — «Гадость!» — настоящую, с мерзким хлебным привкусом, самогонку. Самогонку!!! Дотоле неведомую в Новгороде! Первую на Руси! И гораздо более крепкую, чем «вымороженное» пиво — об этом пиве Дан услышал, аккурат за пару недель до того, как некие типы с небритыми физиономиями захотели познакомиться с ним и Домашем на окольном рву Новгорода…
В тот день и у Дана, и в мастерской, все шло, как-то, наперекосяк. И горшки криво выходили, и картинки на них размазывались. Домажир, Нежка, Зинька, Лаврин, да, и сам Дан — совместными усилиями уже успели запороть аж три горшка и две кондюшки… И планы по противостоянию Москве казались Дану, в этот день, какими-то туповатыми и несерьезными. И, вообще, малоосуществимыми. А то, что уже делалось по этому поводу, по защите Новгорода от войск московского княжества, чудилось делалось столь медленно, что не имело никакого смысла. Да, еще, эти блондинисто-рыжие физиономии соседей с усадьбы напротив, с их любопытными вытаращенными белесыми глазенками… Плюнуть бы в эти зенки! И дождь, противный, весь день льющий, дождь… И такая зеленая тоска, как знаменитый в далеком прошлом-будущем крокодил Гена, обуяла-накатила на Дана, такая тоска… Хоть волком вой! В конце концов, промучившись до появления первых признаков сумерек — а рабочий день в мастерской, впрочем, как и везде в Новгороде, не имел четкого временного ограничения. Те, кто жил далеко, за исключением «безбашенного» Семена, обитавшего в Неревском конце, уходили домой пораньше, чтобы не шарахаться по улицам и улочкам в темноте — сие чревато было в Новгороде из-за грабежей, совершаемых после захода солнца. Те, кто жил поближе, работали позже. В общем, промучившись до появления первых признаков сумерек, Дан обратился к Семену, как наиболее сведущему и шустрому, с пожеланием мало-мало надраться. И не слабого меда, а чего-нибудь покрепче. Мол, не знает ли он, кого-нибудь, живущего не на другом конце Новгорода, кто торгует на вынос — сидеть в корчме и видеть мерзкие пьяные чужие рожи Дану совсем не хотелось — торгует, так называемым «переваром», медовухой, для усиления градуса переваренной с пивом? А то так хочется выпить, аж зубы гнутся…
Семен, ухмыльнувшись в свою пегую бороденку после слов Дана — «аж зубы гнуться» и, видно, запомнив это выражение, как один из «перлов» начальника… — Кстати, по идее, Дан должен был адаптировавшись в новой культурной среде, под влиянием, на порядок, более многочисленных ее носителей, перестать применять свои «словечки» из 21 века, но произошло обратное. Дан не только не прекратил употреблять разные выражения из прошлого-будущего, но и окружающие его новгородцы стали, все чаще, применять слова и выражения Дана. Возможно, все потому что Дан крутился в коллективе, относительно небольшом, и, при этом, агрессивно воздействовал на него — ломал стереотипы поведения и работы, внедрял новые понятия и технологии… — на вопрос Дана Семен заявил, что, случайно, знает такого кого-нибудь. Живущего прямо тут, неподалеку, в посаде. И специализирующегося на производстве и продаже пива. И не только «перевара», но и ядрёного «вымороженного» пива. Но для последнего, «зимнего», пива сейчас не сезон…
Так, вот, эту первую, плохо очищенную, хлебную самогонку, Дан и решил приспособить на благое дело. Тем паче, что, как Дан подсмотрел — постоял пять минут неподалеку, пообсуждал вместе с Рудым и Клевцом проходящих мимо, в сопровождении братьев, отцов и прочих представителей мужского пола, новгородских красных девиц-молодиц — брали самопальную «дурь» никак. Совсем «никак». И это, несмотря на все ухищрения, болтовню и размахивание купца руками. Принюхивались, морщились, пробовали на язык и, брезгливо скривившись, уходили. Непривычны были новгородцы к столь крепкому и, да что там говорить — мерзкому питию. Мерзкому, поскольку очищен самогон был скверно. Однако, по сравнению с невероятно дорогой и потому, еще долго, коммерчески бесперспективной фряжской «аква витой» — слегка разбавленным водой спиртом, полученным, как понимал Дан, из винограда путем использования перегонного куба, и, привозимой в Новгород фряжскими — генуэзскими — купцами и московскими гостями, он был дешевле. И намного дешевле. А значит, и выход этого продукта на рынок, если рассуждать «глобально», то бишь ширше, дальше и глубжее — как говорил один деятель… последний руководитель некогда огромной страны, являлось лишь делом времени. И посему, лучше всего было его, ентот продукт, заранее «прихватизировать» и заложенный в нем потенциал направить не на спаивание народа и получение сверхприбылей, чем грешила власть в его стране в далеком прошлом-будущем и, что, само по себе, уже пошло, к тому же, такого «будущего» ни для Новгорода, ни для остальной Руси Дан не желал, а на медицинские цели и им подобные дела. То есть, приспособить для обеззараживания ран, для наркоза, использовать для растирания… В конце концов, спирт из самогона можно сделать даже топливом. И это все мгновенно пронеслось в голове Дана…