Вариант 'Омега' (Операция 'Викинг')
Шрифт:
– Это совет?
– быстро спросил Скорин.
– Нет. И давайте перейдем к действительности. Вы ясно представляете ситуацию, в которой находитесь? Предположим, вы отказываетесь от сотрудничества со мной...
– Точно, отказываюсь.
– Что делаю я? Сегодня вечером я по вашей рации, используя ваш шифр, начинаю радиоигру.
– Москва знает мою руку, майор.
– Учитываю. У нас имеется магнитофонная запись двух ваших шифровок, хороший радист в состоянии подделать почерк. Я допускаю, в городе имеется человек, через которого Москва может проверить вас. Шлоссер
– Это не страшно, коллега. Живете здесь, изредка появляетесь в городе. Любая проверка подтвердит мои сообщения. Вышлют связного? Я приму шифровку, буду знать место и время встречи. Мы возьмем связного, попытаемся перевербовать его. Да, да, знаю, с русскими это редко удается. Что ж, тогда - расстреляем. Я успею передать от вашего имени уйму дезинформации. В конце концов Москва убедится в вашем предательстве, мы постараемся подбросить соответствующие факты...
– Вы захватили меня, расстреливайте!
– чуть не крикнул Скорин, встал и, прихрамывая, отошел от стола.
– Вы мне нужны живым, капитан. Для своего народа вы человек потерянный. Кто узнает о вашей стойкости? Соглашайтесь работать, я не заставлю вас делать подлости. Мало того, чтобы в вас не сомневались, я снабжу вас ценной информацией. Вы принесете своим некоторую конкретную пользу. Связной не провалится. Он останется жив.
Необходимо любым путем втянуть русского в сотрудничество, пусть даже не искреннее. Главное, чтобы он вступил в игру, дальнейшее зависит от искусства партнеров. В своих силах Шлоссер не сомневался.
– Вы мне нужны, чтобы, анализируя задания вашего Центра, я мог знать, чем конкретно интересуется русская разведка.
– И только?
– спросил Скорин.
– Конечно, изредка я через вас буду передавать такие сведения, которые выгодны нам, - полагая, что русский оценит откровенность, ответил Шлоссер и продолжал: - Предупреждаю, если вы не согласитесь на условия либо, приняв их, нарушите - попытаетесь бежать либо выкинете какой-нибудь иной номер, - покончите жизнь самоубийством...
– Барон, давая русскому время вникнуть в смысл, выдержал паузу.
– Я обеспечу ваш Центр такой информацией, что ни один человек на площади Дзержинского не станет сомневаться в вашем предательстве. Тогда уж действительно и ваши дети не будут гордиться вами.
– Продолжайте.
– Не забывайте, мне известны ваш шифр, почерк, время выхода в эфир.
– Шлоссер понимал, что не сломил противника, русский - идейный враг, он никогда не пойдет на сотрудничество искренне. Тем лучше, в Москве знают характер и стойкость своего разведчика, будут верить до конца! Именно такой человек и нужен, пусть только начнет игру. Барон решил дать русскому надежду на возможную победу в конце операции.
– Кто знает, ход войны может измениться, - философски произнес он.
– Уже изменился. Мы разбили фашистов под Москвой, будем бить, пока не дойдем до Берлина.
Шлоссер чуть было не сказал, что русский фанатик, сдержался и повернул разговор в нужное русло.
– Пока об изменении говорить рано. Но если ваша армия войдет в Европу и ход войны действительно изменится,
Шлоссер подошел к Скорину, взял его за плечо.
– Тогда, капитан, я предложу вам свои услуги. Вы завербуете меня, станете героем. Не улыбайтесь, вы по большому счету поможете своей нации. Знаете, сколько стоит такой агент, как я?
– Много, барон.
– Скорин опустил голову.
– Дайте подумать.
– Вы готовы, капитан?
– весело спросил Шлоссер, входя в гостиную.
– Да.
– Скорин осмотрел рацию, положил перед собой часы. Осталось две минуты.
Шлоссер взял листок, перечитал текст составленной Скориным радиограммы: "Познакомился вдовой Фишбах, часто бываю гостях, намерен поселиться постоянно, дом представляет большой оперативный интерес. Бывают информированные люди. Сергей".
– Вот получите разрешение своего начальства, станете здесь жить официально.
– Шлоссер испытующе посмотрел на Скорина.
– Широкий круг знакомств даст вам возможность располагать интересной информацией.
Скорин кивнул, подвинул ближе листок с колонками цифр и положил руку на ключ. Ровно в двадцать три часа рация заработала. Скорин отстучал радиограмму, через тридцать секунд повторил ее и отошел от стола.
– Мавр сделал свое дело, - сказал он глухо и неожиданно повысил голос: - Чтобы из квартиры работать последний раз, майор. Ваши пеленгаторы засекут квадрат, начнут докладывать, вы не будете принимать меры, и сразу уйма людей поймет в чем дело. Сообразят, что рация работает под крылышком абвера.
– Хорошо, хорошо. В будущем, капитан, будем работать из машины. Шлоссер убрал рацию в чемодан.
– Не знаете, где Лота?
– Нет.
– Скорин стучал пальцами по столу, повторяя только что переданное сообщение. Не ошибся ли, правильно отстучал: не Сергей, а ваш Сергей. Подпись "ваш Сергей" означала, что он находится в руках у немцев.
Лота сидела в библиотеке и разглядывала подшивку французских журналов начала двадцатых годов. Увидев Шлоссера, она отложила журналы.
– Что с вами, барон?
Шлоссер опустился в кресло, положил чемодан с рацией на колени и вздохнул.
– Се ля ви, фрейлейн. Чтобы жить, надо уметь побеждать. Подвинул девушке телефон.
– Вызовите сюда радиста, затем соедините меня с Берлином, с квартирой адмирала.
– Вы меня звали, господин майор?
Шлоссер долго смотрел на радиста, не понимая, зачем он явился, затем отдал чемодан.
– Запри дверь. Прослушай и расшифруй, вот оригинал.
– Он протянул радисту листок.
– Барон, Берлин на проводе.
Несколько минут трубка молчала, затем раздался сонный голос Канариса. Барон улыбнулся и ровным голосом сказал:
– Здравствуйте, господин адмирал. Прошу извинить меня за поздний звонок. Племянник дал первый концерт. Можете не сомневаться. Спокойной ночи, господин адмирал. Спасибо.
– Шлоссер положил трубку.
– Я бы не доверяла русскому, барон, - сказала Лота.
– Мне не нравится его взгляд. Не мог он как-нибудь предупредить Москву, что арестован?
Шлоссер почти нежно посмотрел на девушку.