Вариант 'Омега' (Операция 'Викинг')

Леонов Николай Иванович

Через несколько минут в комнату ввели пожилого врача с традиционным саквояжем в руках.

– Во что бы то...
– Маггиль запнулся на полуслове, просительно заглянул доктору в глаза.
– Доктор, моему другу стало плохо. Очень вас прошу...

Не слушая Маггиля, врач опустился на колени, начал расстегивать на Скорине мундир.

– Я в затруднительном положении, господин барон.
– Доктор сидел на краешке стула, сложив руки на коленях, смотрел куда-то в сторону. По всем признакам, сердечный приступ произошел в результате болевого шока. Но на теле больного не имеется

ранения или ожогов. В общем, я затрудняюсь...

– Меня интересует не причина, а следствие, - перебил врача Шлоссер.
– Если ли опасность для жизни? Как быстро он может поправиться?

Врач опустил голову еще ниже, пожал плечами.

– В мирное время такой больной...

– Сейчас война, доктор, - снова перебил Шлоссер.
– Через пару дней он должен быть на ногах.

– У человека одно сердце, ему все равно, война или не война. Доктор поклонился.
– Сожалею, господин барон, помочь я не в силах. Если приступ не повторится, он будет жить.

Врач, еще раз поклонившись, вышел. Шлоссер повернулся к забившемуся в угол Маггилю.

– Ну?..
– Лицо Шлоссера побагровело, губы беззвучно шептали ругательства.

– Я его пальцем не тронул!
– Маггиль икнул.
– Психологически поднадавил, конечно. Бывают у людей истерики. Этот сидел спокойно, вдруг повалился на стол. Неожиданно. Я подумал, что симулирует...

Зазвонил телефон. Шлоссер снял трубку.

– Майор Шлоссер. Спасибо, фрейлейн, жду.
– Он прикрыл трубку ладонью.
– Берлин.

– Георг, я не хотел...

– Добрый день, господин адмирал. Как ваше здоровье?
– некоторое время Шлоссер лишь молча кивал, отвернувшись от яростно жестикулирующего Маггиля.
– Коммерция, господин адмирал. Вчера удалось приобрести рояль.
– Майор улыбнулся.
– Зачем хвалиться раньше времени, господин адмирал? О да! Думаю, что в самые ближайшие дни я организую концерт.
– Прекрасно, господин адмирал.
– Шлоссер повернулся к Маггилю.
– Мы живем очень дружно. Да, СД существенно помогло мне в этом деле. Буду очень благодарен, господин адмирал. Благодарю, ничего не нужно. До свидания, господин адмирал.
– Шлоссер повесил трубку.

– Я твой должник, Георг.
– Маггиль встал.
– Служба безопасности не забывает подобных услуг.

– Спасибо.
– Шлоссер тоже встал.
– Всего доброго, Франц.

– До свиданья.
– Маггиль надел фуражку, уже шагнул было к двери, но остановился.
– Услуга за услугу, Георг. Не хотел говорить... но дружба. Может, ты ошибся? Никакой он не русский разведчик, просто паршивый интеллигент? Ты знаешь, он бредил... ругался по-немецки. Все повторял.
– Маггиль задумался, вспоминая.
– Шопен. Бетховен... Гете, Гейне... другие имена говорил, я точно не знаю, кто такие... Вероятно, что-то из нашей истории. Такой, если бы мог, все рассказал. Я эту чувствительную породу знаю.

– Спасибо, Франц.

Маггиль заговорщицки подмигнул.

– Понимаю, раз ты доложил адмиралу, то назад пути нет. Только скажи, организуем в лучшем виде. При попытке к бегству...

Майор Симаков посмотрел на стоявшие в углу кабинета массивные

часы и вздохнул. Время сеанса прошло, четвертые сутки Скорин не выходит на связь. Арестован? Абвер или СД? Майор отодвинул телефон, теперь уже точно из радиоцентра не позвонят, открыл дело с показаниями Зверева. Бывший летчик говорил, что его заданием была Транссибирская магистраль.

Отдел Симакова работает непосредственно против фашистской Германии, но недавно была поставлена задача изыскать возможность получения информации о намерениях Японии в отношении СССР. О военно-политических планах Японии в Германии должно быть известно: у немцев в Японии обширная сеть разведки, да и союзники они как-никак. Но где именно известны эти планы? В МИДе, Генштабе и, конечно, в абвере.

Если анализировать задание Зверева как попытку абвера привлечь внимание к охране Транссибирской магистрали, то Япония к войне пока не готова. Хотят отвлечь наши силы туда, на восток? А что, если именно такую мысль подсовывает абвер?

Размышления Симакова прервал телефонный звонок - срочно вызывал комиссар. Симаков ждал этого вызова. Взял из сейфа личное дело Петрухина, одернув гимнастерку, хотел подтянуть ремень, вспомнил - и так застегнут на последнюю дырку, попытался пригладить непослушные вихры и отправился к начальству.

Майор все еще добивался посылки к Скорину именно Петрухина. Когда комиссар отказал, Симаков написал рапорт на имя замнаркома. Сейчас рапорт, конечно, лежит на столе начальства. Как объяснить, что это не упрямство? Объяснить, что Скорин, особенно при варианте "Зет", выполняет очень трудное задание и у него не должно возникнуть и тени сомнения в нашем полном доверии к нему? Что сейчас ему нужен не только помощник, но и друг? Друг может помочь одним присутствием. Петрухин, только Петрухин.

Присутствующие в приемной офицеры при появлении Симакова прервали разговор, поздоровались с майором преувеличенно вежливо. Адъютант же лишь сдержанно кивнул, указал на массивную дверь.

– Вас давно уже ждут, товарищ майор.

Симаков медленно повернулся к адъютанту, посмотрел на него с нескрываемым любопытством, взглянул на часы, снова на адъютанта. Симакова давно интересовало, из какой человеческой породы делают некоторых адъютантов.

– Доброе утро, Виктор Иванович, - входя в кабинет, сказал Симаков.

– Доброе?
– В голосе комиссара было сомнение, он протянул руку, и Симаков отдал принесенную папку.
– Почему вы не выполнили мое указание?
– спросил комиссар, листая личное дело Петрухина.
– Видно, мне на роду написано ссориться с начальниками этого отдела.

Симаков молчал, комиссар закрыл папку, вздохнул, продолжал тихо:

– Я докладывал руководству ваш рапорт. Мне предложили снова вас выслушать. Что нового, Николай Алексеевич? Естественно, ничего. Упрямство? Тоже не новая черта человеческого характера. Ну почему именно Петрухин?
– повысив голос, спросил он. Взял лежавший на столе листок, раздраженно им помахивая, продолжал: - Что вы пишите в своем рапорте? Петрухин и Скорин друзья... Хорошо знают друг друга!.. Это серьезные доводы, Николай Алексеевич?