Вариант Юг
Шрифт:
– Понятно. Вопросов больше нет...
Спустя два часа Котов принял под свое командование взвод черноморцев, ранее помогавших чекистам в проведении облав по городу Ростову, и на бронепоезде «Смерть Каледину!» отправился в Сальский округ Войска Донского. А пока Василий ехал, он отсыпался и много читал. В первую очередь, конечно же, пропагандистскую и общеобразовательную литературу, присланную из Петрограда, а во вторую предложения грамотных товарищей из отряда Саблина об отношении большевиков к казакам. И если с трудами Маркса дело шло туго, слишком много в них было заумных слов, то с инструкциями по борьбе с казачеством он разобрался быстро, так как они касались его самым непосредственным образом. И хотя пока это были всего лишь только прожекты и планы, Котов знал, что в Петрограде
Начиналась бумага словами Юрия Саблина: «Казачество должно быть уничтожено со всей его сословностью и привилегиями, иначе же, установление прочной Советской власти на Дону и Кубани невозможно». После чего шли рекомендации чекистов и старых большевиков, оформленные по пунктам:
1. Необходимо вести самую беспощадную борьбу с верхами казачества путем поголовного его истребления. Компромиссы или половинчатость действий при этом не допустимы.
2. Необходимо вести беспощадный массовый террор не только против богатеев и атаманов, но и против рядовых казаков, которые принимали или имели хотя бы косвенное отношение к борьбе против Советской власти.
3. Необходимо конфисковать все, что только возможно, дабы казачество никогда вновь не стало силой. В первую очередь это продовольственные запасы, посевное зерно, скот, лошади, оружие и сельхозинвентарь.
4. Необходимо провести полное разоружение казаков и расстреливать каждого у кого будет найдено укрытое оружие.
5. Необходимо вести среди казачества агитационную работу и расчленять его как силу. При этом основной упор рекомендуется делать на иногородних и инородцев.
6. Необходимо переселить на Дон и Кубань как можно больше крестьянской бедноты.
7. Необходимо уравнять иногородних и казаков.
8. Необходимо создать отряды быстрого реагирования и летучие сотни, которые бы могли вести против восставших казаков борьбу, претворять в жизнь решения станичных ревкомов и оказывать им всемерное содействие и поддержку.
Необходимо... Необходимо... Необходимо... Пунктов было много, и они касались всех сторон жизни каждого человека в тех краях, которые считались казачьими. Но в итоге все сводилось к одному, к уничтожению целого сословного класса бывшей Российской империи. Смущало ли это Котова? Нет, ничуть. Он знал, что это необходимо ради великой Цели, отвернуться от которой он уже не мог. И не потому, что не хотел этого. Надо признать, что иногда такие мысли мелькали в его голове. Причина была иной - пролитая им кровь, которая не даст ему этого сделать. А раз дороги назад нет, то все происходящее необходимо воспринимать спокойно и свое дело делать хорошо, с крестьянской основательностью и спокойствием, как учили Котова дед и отец.
Правда, ни один из родственников и учителей Василия никогда не думал, что их сын и внук станет карателем нового режима, но, наверное, это и к лучшему. Они простые люди с приземленными мечтами и мыслями, и им не понять, как ради Идеи можно уничтожать тысячи живых людей. А ведь все достаточно просто, так как конечная цель коммунистического движения - построение справедливого общества с равными правами и возможностями для всех людей, во всем мире. Что может сравниться с этим? Наверное, ничто, ибо нет ничего более высокого, чистого и светлого, чем достижение этой Цели. Но как это объяснить несознательным темным гражданам? Как, если они не желают этого, а цепляются за свои клочки земли и кричат: «Не замай! Мое!» Как донести до них, что все будет, но потом, когда последний буржуй-мироед и царский лизоблюд упадет на землю, а в его толстом брюхе будет торчать штык бойца Красной Гвардии? Нет. Простым людям из российской глубинки, а уж тем более имевшим от прежнего режима привилегии казакам, этого не понять. Вот и получается, что Василию Котову, Моисею Гольденцвайгу, Алексею Мокроусову, Абраму Хейфецу, Коле Ховрину, а так же многим другим идейным бойцам революции и защитникам мирового пролетариата надо встать за все человечество и выполнить
«Да, я не каратель, а мусорщик, - тяжко вздыхая, решил для себя Котов.
– Я делаю то, что должен, и пойду до конца. А иначе все было напрасно. Смерть братишек, застреленных беляками, и гибель Натальи. Так неужели все просто так? Нет! Конечно же, нет! Поэтому придется идти до конца, хитрить, изворачиваться, убивать людей и сжигать осиные гнезда противников нашей Идеи, а главное - не сомневаться. И пусть многие далеко не глупые люди говорят, что на крови светлого будущего не построить и надо договариваться с буржуями, деревенскими кулаками, казаками, офицерами, царскими чиновниками и другими сословиями и классами, это демагогия. Или они с нами, пусть даже как временные попутчики и социально близкие элементы, которые бьются во имя великих идеалов, либо всех к ногтю. Только так можно победить. А на крови будет светлое будущее или нет, это не важно. Победитель напишет новую историю, свою, а если власть большевиков распространится на весь мир, то возражать будет некому»...
Железные колеса стучали по рельсам. Штабной броневагон мерно раскачивался и вздрагивал. И братишки черноморцы вокруг Василия отдыхали. Кто-то играл в карты, другие выпивали или чифирили, а иные спали. Все как обычно. Бойцы революции едут уничтожать контру.
Котов подошел к маленькому окошку, закурил и посмотрел на серые степные просторы. Мимо пронеслась станция и небольшая безымянная станица за ней, и люди, которых чекист мельком увидел в этом месте, жили своей обычной жизнью. Наверняка, они готовились к весенним полевым работам, любили своих близких, растили детишек, трудились и надеялись, что вскоре война окончится и все наладится. И от вида этих мирных пейзажей, по душе Котова пробежала ностальгическая волна. После чего в голове матроса промелькнули воспоминания о счастливом босоногом детстве в родной деревеньке, и на миг ему захотелось бросить все, вернуться домой и увидеть родных. Но затем перед глазами снова возник образ улыбающейся Натальи, и Василий вернулся в реальность, выкинул измятую недокуренную папироску, вновь присел за столик и занялся изучением рекомендательных бумаг товарищей из штаба Саблина.
Новочеркасск. Март 1918 года.
Столица Войска Донского все же устояла. Город выдержал двухнедельную вражескую осаду и для большевиков пробил час расплаты. В ночь с 27-го на 28-е февраля, не принимавшие участия в кровопролитных боях на западе и севере Новочеркасска войска генерала Мамантова перешли в наступление на Заплавскую и Бессергеневскую. Сила у Константина Константиновича была немалая, 3-й Донской ударный полк, Кривянская боевая дружина, несколько отдельных партизанских отрядов, казаки Власова, а так же «Новочеркасская боевая исправительная дружина», которая помимо дела под Новогрушеским полустанком, уже успела неплохо показать себя в боях с латышами Сиверса. Одновременно с Мамантовым, с левого берега в тыл к голубовцам ударили переправившиеся на правобережье боевые отряды хорунжего Федора Назарова и войскового старшины Фетисова. Так что шансов у изменников не было.
Как и ожидалось, голубовцы нашего натиска не выдержали. Казаки и так были сильно угнетены тем, что город, который они с малолетства считали для себя родным, донская столица, держится ими в блокаде. А тут еще и красные отличились, прислали к ним надзирателей, полсотни австрийцев и полторы сотни добровольцев из Ярославля. А поскольку обо всем, что происходило у Голубова, мы знали - перебежчики шли к нам каждую ночь, в успехе сомнений не было, и наши войска били в самые слабые точки вражеской обороны.
Боя как такового не было. Сопротивление оказали только ярославцы. А австрийцы закрепились на одной из окраинных улиц и выслали парламентера, который оговорил условия их сдачи в плен. Так что к утру Бессергеневская была за нами. Ярославских коммунаров задавили артиллерией и пулеметами, а казаки сдавались или, не принимая боя, бежали в родные станицы. Однако далеко убежать им не дали. В степи они перехватывались конницей Назарова и, сдав оружие, под конвоем возвращались обратно в Бессергеневскую.