Вариант Юг
Шрифт:
– Стоять погань!
– Стою, - чувствуя, что вот-вот он может упасть, просипел Котов.
– Ты хрещенный?
– спросил его казак.
– Да.
– А в Бога веруешь?
– Нет.
– Ну, как знаешь, - клацнул затвор винтовки, и казак отошел на шаг назад.
– Готовься к смерти, краснопузый.
Котов промолчал. Вся его жизнь пронеслась у него перед глазами, и он спиной почувствовал, как беляк поднимает винтовку, прижимает приклад к плечу и целится в него. Сейчас из ствола должна вылететь пуля, свинец пробьет его тело, и он умрет. Чекист это понимал и ждал выстрела, но его не было, и он подумал, что казак просто издевается над ним. Поэтому
– Да стреляй уже! Не томи, гадина!
Однако перед ним предстал не казак, а Митя Бажов, который темной горой вырисовывался на фоне огненных сполохов от железнодорожного полотна, и произнес:
– Не торопись, братишка. Еще поживем.
Взгляд Котова опустился, и он разглядел под ногами Бажова казака, которого взводный снял штык-ножом. А затем рядом с Бажовым появились еще два человека, один конник из полка Думенко, а другой балтиец-артиллерист. После чего Василий зашептал:
– Как вы? Откуда здесь? Что случилось?
– Долгая история, браток. По дороге все расскажу. Валить надо.
Бажов выхватил из рук убитого казака винтовку, сдернул подсумок с обоймами и патронами, а потом передал оружие своему моряку. Затем он закинул левую руку Котова себе на плечо и поволок его по низине подальше от бронепоезда, а пока они шли, вкратце рассказывал, что происходило после подрыва «Смерти Каледина!»
Оказалось, что когда бронепоезд пошел под откос, лишь немногие матросы сохранили боеспособность. Было таких полтора десятка, и Бажов их возглавил. Взводный сумел организовать оборону возле броневагонов и моряки успели вытащить на свежий воздух всех живых товарищей и один пулемет. К счастью, боезапас бронепоезда не сдетонировал и когда казаки атаковали балтийцев, они смогли оказать им сопротивление и первый натиск отбили. Но затем беляки обошли моряков с тыла и закидали их гранатами, и кто из моряков еще мог бежать, тот рванул в темноту. Вот только от конных уйти не получилось. Казаки догнали матросов и порубили в капусту, а Бажов и один из его бойцов уцелели, спрятались в той самой балке, где собирался принять свою смерть чекист, и затаились. А позже казаки стали сбрасывать в низину трупы убитых и, глядя на это, матросы скрипели зубами, и клялись отомстить за гибель браточков.
Позже все затихло, и появился один из думенковцев, который сообщил, что полк разбит, а сам Борис Мокеевич погиб на его глазах, отстреливался из «браунинга» от беляков и бился до тех пор, пока ему не раскроили клинком голову. И если бы не появился Котов со своим несостоявшимся убийцей, то Бажов вскоре ушел бы подальше от бронепоезда. Однако Котову повезло, балтиец не успел уйти, и в итоге он остался жив.
– Стоп машина!
– Неожиданно произнес Бажов и замер. Котов, второй матрос-балтиец и безлошадный конник последовали его примеру, а взводный спросил: - Слышите?
Котов прислушался и уловил позади звуки, топот копыт и чьи-то резкие гортанные крики.
– Кажется, за нами погоня, - сказал чекист.
– Точно, - подтвердил Бажов и одним рывком закинул Котова на свою здоровую шею.
– Держись, Василий. Сейчас речушка будет, я ее еще с вечера в бинокль разглядел, а там камыши, так что прорвемся.
– А может, оставишь меня?
– попробовал отказаться от помощи чекист.
– Сам-то точно от погони оторвешься.
– Э-э-э, нет, братишка. Мы своих не бросаем. Побежали. Врассыпную, кто куда.
Могучее тело Бажова, словно линкор, который рассекает морские волны, пробивая просеку в бурьяне, рванулось в темноту и Котову оставалось только стиснуть зубы. Он не привык быть слабым и беспомощным,
«Успеем или нет?
– вздрагивая от каждого скачка Бажова, думал Котов и повторял: - Успеем или нет?»
Ответа не было, а затем он вновь потерял сознание и не видел того, как его спаситель влетел в густой прошлогодний камыш и, положив его тело наземь, затих. После чего мимо пронеслось несколько всадников, которые через полсотни метров догнали думенковца, и над безымянной речушкой разнесся торжествующий вопль казаков:
– Вот он, сука краснопузая! Руби его!
Кубань. Март 1918 года.
Сводный партизанский полк под моим командованием, 743 казака и офицера, три гражданских чиновника с Митрофаном Богаевским, а также десять повозок с пулеметами и припасами, покинул Новочеркасск утром 11-го марта. Задач перед нами было поставлено несколько, но основных всего две, провести разведывательно-диверсионный рейд по тылам Красной Гвардии и войти в соприкосновение с войсками генерала Корнилова.
Более недели полк находился в пути, и в пределах родного для меня Кавказского отдела Кубанского Войска мы оказались ранним утром 20-го марта. Были бы казаки сами по себе, без повозок, выиграли бы минимум дня два. Но время весеннее, местами степь раскисла и разлились реки, поэтому приходилось соразмерять свое движение со скоростью тягловых лошадей.
Итак, перед нами станица Новопокровская, старое казачье поселение, в котором проживало много справных казаков и откуда родом несколько членов краевого правительства. Полк двигался по шляху и, когда до станицы оставалась одна верста, наш передовой дозор столкнулся с пикетом станичного ополчения, которое сегодня в ночь поднялось на борьбу с красными. Казаки, наша передовая группа и два новопокровца, подъехали ко мне. Оба станишника, урядник и подхорунжий из моего родного полка, и пока партизаны двигались к поселению, от них я узнал все основные местные новости и попытался разобраться в тех событиях, что произошли в Кавказском отделе с момента моего отбытия на Дон...
В январе и первой половине февраля все было относительно тихо. Отдел жил своей обычной жизнью, казаки готовились к весне и отдыхали, строили какие-то планы на мирное будущее и обсуждали приходящие из Екатеринодара новости. Кто такие добровольцы Корнилова, что творится на Дону, да каково положение дел в мире и России, при этом никого особо не интересовало.
В общем, настроения в среде кубанского казачества были такими же, как и у донцов. Что нам власть? Что нам идеи? Что нам война? Нас не трогают, хлебушек и сальцо в подвале имеются, скотинка во дворе мычит и это хорошо. А кто там наверху сидит и какие он указы издает, нам без разницы, ибо мы никого не трогаем и пущай нас не трогают.
Однако затишье продлилось недолго, до 23-го февраля. В этот день в станице Кавказской открылся общий, то есть от иногородних и казаков, съезд делегатов всего отдела. Что на нем решали, и кто решал, большая часть рядовых казаков была не в курсе, а съезд признал власть Совета Народных Комиссаров, постановил установить в станицах советскую власть, и выбрал комиссара Кавказского отдела, уже знакомую мне личность, бывшего прапорщика Одарюка. Полковник Репников, на то время атаман отдела, оглянулся вокруг и что же он увидел? Никто против новой власти не бунтует и не собирается. По крайней мере, пока. Так что тихо и мирно сдав дела Одарюку, атаман все полномочия с себя сложил.