Варнаки, или сказ о сибирских разбойниках

Тарасова Наталья Викторовна

Женщина упала. Тут два здоровых мужика с коней соскочили и давай её раздевать да тешиться. Кричала баба, вырывалась. А третий, на коне, смеялся. Но когда второй на неё полез, из-за поворота показался разъярённый кузнец. Он несся с огромным молотом в руке. Мужики быстро повскакали на коней и хотели уехать. Но Демьян уже схватил одну лошадь под уздцы. Стащил всадника и со всего маху ударил головой об землю. Тот как-то странно дёрнулся и затих.

– Ах ты, гнида! – и один из всадников направил на кузнеца своего коня. Сбив с ног Демьяна, конь больно прошёлся по рёбрам. А другой, соскочив с коня, схватил молот, что обронил кузнец, и несколько раз ударил лежащего

на земле. И не миновать бы ему смерти, но тут на дороге показались две подводы. Бросив кузнеца, схватили своего товарища мужики, через седло перекинули да в лесу скрылись. Подъехали люди, подошли к окровавленному Демьяну, а он рукой в траву показывает, мычит что-то. Посмотрели они в траву, а там женщина лежит в позе непристойной, оголённая. Глазами неподвижными в небо смотрит. Придушили её душегубы. Похоронили родственники жену Демьяна. Самого еле выходили. Выжить-то он выжил, но кости переломанные неправильно срослись. Так и стал калекой. Слава Богу, хоть ноги целы были. Но появилась в нём злость ранее не виданная. Может на себя, что не смог жену спасти, а может на мужиков тех, кто его знает. Детей взяли к себе брат с женой. А Демьян исчез из деревни. И появился в отряде у Власки. Сначала Власка отказать хотел, но посмотрел на ручищи его огромные, глаза его злые, и понял, что силён ещё мужик. И приставил его сторожить схорон. Дело вроде лёгкое, но очень ответственное. Хоть и далеко от дорог стоит, но не ровен час, кто забредёт. Демьян себе угол обустроил. Топчан смастерил, печку сложил. Продукты и самогон поставляли ему регулярно. Но он не очень- то до самогону был охоч. Всё больше курил, да в огонь смотрел. Приезжали разбойнички, скарб разный привозили. Так он, вроде как, и казначеем был.

Мужики толпились у стола, некоторые сидели на лавках. Вид у всех был какой-то помятый, вялый. И то, отходняк ещё не прошёл.

– Чего атаман хотел? – в который раз спрашивал у Павла рыжий бородатый мужик. А Павел, правая рука атамана, уже вполне бравый вид приобрёл и спокойно в который раз отвечал:

– Ну не знаю я. Велел собрать всех. Знать, дело есть.

Вошёл Власка. Он оглядел хмурым взглядом собравшихся товарищей.

– Да уж, хороши! – сказал укоризненно. – Хватит бражничать, дело есть, – и сел к столу.

– Ну, дело так дело, – несколько оживились мужики.

– Так вот, где-то около нашей деревни табор стоит цыганский. Я страсть как не люблю цыган, и шалить им не позволю. У честных людей лошадей уводят. Надобно им место указать да лошадей вернуть.

– Слышь, атаман, так ведь в таборе всегда полно стариков и детей. Зачем лишний грех на душу брать? – Степан вопросительно посмотрел на Власку.

– И то, мокроты много, а навару с цыган никакого, – зашумели мужики.

– Цыц, молчать! – и кулак атамана с грохотом опустился на стол. Все замолчали.

– Сам знаю, что дело не фартовое, но порядок навести надо. Если получится просто припугнуть, лошадей отберём, а самих подальше от деревни отгоним. Ну, а коль заваруха пойдёт, сами знаете, что делать. Но чтобы свидетелей не было! – и он оглядел собравшихся. – А остальные всё бражничают? Не надоело? Да ладно, с них другой спрос будет. А мы завтра с утра десятком и пойдем. На конях, под седлом. При полном чтобы оружии были. Мало ли что. Собираемся у Федоровой заимки. Ну, вроде всё. Ступайте.

– Атаман, дело у меня к тебе есть, – привстал худощавый парень.

– Коль дело общее, говори.

– Да не знаю, общее ли, моё ли, – замялся Семён.

– Не тяни. Что за дело?

– Короче, деньги нужны. Мамка шибко заболела, хочу в город к родне везти.

Там лекаря приглашать надо, лекарств всяких купить.

– Ну что же, денег дам. И на лечение, и сам приоденься в городе. Демьян, тащи мошну, что поменее, – приказал он кузнецу.

Тот поковылял в угол, из одного сундука достал большой кошель. С грохотом поставил его перед атаманом. Власка неспешно развязал его, достал горсть золотых монет, высыпал их перед Семёном. Немного подумав, добавил ещё одну.

– А мне? И мне! – зашумели мужики, их глаза загорелись жадными огоньками.

– Остыньте! – грозно рыкнул на них атаман.– Кому на дело, говорите. А на пропой и той доли хватит, что Демьян выдаёт, – и повернулся к кузнецу. – Ты подели последний привоз на двенадцать человек.

– Как апостолов у Христа, – сказал Тихон, пожилой мужичок, который отличался набожностью. И даже убивая, крестился: «Господи, прости!». А бывало, на ночлеге отойдёт от костра и молится. Да так неистово, что не видит и не слышит ничего вокруг. Будто хочет единым разом все свои грехи замолить.

– А у Христа тринадцать апостолов было, – сказал Илья.

– Да Иуда не в счёт !– возразил Тихон. – Иуда, он и есть Иуда!

– Ладно, ступайте! – сказал Власка. – Да смотрите, чтобы среди вас иуд не развелось. А ты, Семён, задержись.

Когда все, кроме Демьяна и Семёна ушли, Власка сказал:

– Раз в город едешь, дело тебе одно поручу. Живёт у меня там сродственник, в жандармерии служит. Да ты не бойся, он про нас ничего не знает. Так вот, зайди к нему, подарок свези да узнай, что нового. Может, слухи какие ходят. Да смотри, хитро и осторожно расспрашивай, чтобы не заподозрил чего. А ты, Демьян, собери подарок свояку, жене его да двум дочерям. Слишком не балуй, а вот девкам по серьгам можно.

На том и расстались.

***

Велика ты, Сибирь – матушка! Просторы твои необъятные, леса твои – тайга нехоженая! Реки твои могучие. И люди живут здесь особые. В большинстве своём гордые да вольные. Кто из пришлых казаков, кто из каторжников. Но норов имеют особый. И дух сильный. Может, в лютый сибирский мороз закалённый. И рождается здесь от родителей этих племя тоже неслабое да непокорное.

Иван младший стоял перед отцом.

– Отпусти меня, батя, к Власке.

– Что! – взревел Иван Окладников. – Что ты ещё надумал? Не было в роду нашем убийц да душегубов. Что, весь род решил запоганить, язви тебя! – сжал кулаки отец.

Сын стоял, опустив голову. Он был готов к такому обороту.

– Чего тебе не хватает? Хозяйство большое, денег сундук полный. Женись, отстроим, любо – дорого. Ишь, чего стервец надумал, в разбойники податься. Чего, скажи, тебе не хватает? – ревел отец.

– Свободы, батя. Да скука заедает. Каждый день одно и то же.

– Ах, скучно тебе. Так женится давно пора. И будет тебе веселье, хошь каждый день. Что-то ты мне ни разу не говорил, есть ли кто на примете?

– Да нет никого, батя. Да и охоты большой нет. – Сын спокойно и смело смотрел на отца.

– Ну, охота придёт. А коль сам не можешь, я тебе невесту сыщу.

– Не надо. Не буду я пока жениться. А к вольным людям я всё равно уйду.

– Ты это из головы брось. Не думай даже. Самовольно уйдёшь – прокляну! – ревел разъяренный отец. – Ступай, делом займись. А дурь из головы выброси!

Сын постоял, переступая с ноги на ногу, и спокойно вышел.

– Ишь ты, вырос уже. Характер у парня, вижу, крутой будет, – и немного смягчился. – Весь в меня! – и улыбнулся.