Варвары (Варвары - 1)
Шрифт:
– Не разобрать отсюда. Вроде уток. Нет, побольше будут. Птицы какие-то водоплавающие.
– Может, бобры?
Командир поглядел на Алексея, как на слабоумного.
– Ты бобров-то когда-нибудь видел?
– Только в зоопарке. А ты что, видел?
– Доводилось. В таких местах они не живут.
– Все равно охота тут знатная, - заметил Алексей.– Дичь прямо перед домом дефилирует. Ладно, хрен с ними.
Темные пятна на реке исчезли из поля зрения.
– Пошли в дом, - поежился Алексей.– Холодно что-то.
– Погоди, - незнакомым, неприятным голосом проговорил
С того двора, где взвизгнула собака, вдруг донесся яростный вопль, почти рев. И в тон ему низко и утробно завизжала женщина. Это там, где мы секирой одалживались, сообразил Алексей.
– Генка...
– Молчи!– Пальцы Черепанова впились в Лехино плечо.
– Да ладно тебе. Семейные разборки...
– Не думаю.
Алексей кожей ощутил напряжение, исходящее от командира.
Еще крик. На этот раз с другого двора. И вой, послышавшийся сразу из многих мест.
– Ч-черт! Марш туда!– Командир толкнул Коршунова к навесу и кинулся в избу.
– Ты куда?– крикнул Геннадий, и тут до него доперло. Он метнулся к навесу, затаился. Из избы раздался грохот. Черепанов своротил что-то в темноте. Вот он выскочил, упал на землю рядом с Алексеем. Сунул ему в руку тесак.
Вой встал над селом. Яростные крики мужчин, пронзительные вопли женщин...
– Генка!– Алексей дернулся: бежать, помочь...
– Лежать, - просипел Черепанов, прижимая его к земле.
Посреди двора вдруг возник черный силуэт. Без лица. Нет, с лицом. Черным.
Черный замер на миг, перед входом избу, прислушиваясь. Потом вдруг издал короткий, горловой вой и тут же метнулся в сторону, замер сбоку от входа. Отвел руку, изготовившись для удара.
"Вот пес!– подумал Коршунов.– Думает, сейчас выскочат и..."
И сработало бы. Он, Алексей, точно выскочил бы...
Тут он обнаружил, что командира рядом нет. И сразу за спиной изготовившегося убийцы поднялась широкая тень.
Противный хрустящий звук. Чужой осел на землю, командир перехватил копье... Вовремя. За плетнем послышался топот, мелькнул огонь, и во двор ворвалась целая толпа. По крайней мере, так поначалу показалось Алексею. Все - чужие, черные с ног до головы, с оружием.
Один с ходу швырнул факел на крышу сарая.
Остальные кучей кинулись на Черепанова. Алексей вскочил, бросился на помощь, но перед ним вырос из темноты еще один, двигавшийся быстро и упруго, как кошка. Удар был стремительным. И почти точным. Копье пропороло рукав, оцарапав руку. Алексей махнул тесаком - черный отпрыгнул, не подпуская к ближнему бою, сразу ударил снова, целя в живот. Коршунов успел перехватить копье за древко, рванул на себя. Черный не догадался или не успел выпустить оружие. Тесак, хрупнув, вошел ему в череп. Алексею показалось: рукоять сама рванулась из пальцев, но он удержал. Лезвие выскочило из раны, и черный повалился Коршунову под ноги. Раньше Леха никогда никого не убивал. Но сейчас не почувствовал ровно ничего. Не до того было. Коршунов быстро развернулся: как там командир?
В отблеске пожара - солома на крыше сарая уже занялась - увидел. На Генку, мешая друг другу, наседали сразу четверо, черные с ног до головы, в сполохах пламени - как черти в аду. Они бьют и колют, а Черепанов уворачивается (без копья, копье
Алексей в три прыжка подскочил к дерущимся, с ходу всадил копье в чью-то спину. Попал во что-то твердое: противника швырнуло вперед, копье застряло. Другой чужак ударил Алексея сбоку, тупым концом копья - прямо в печенку. У Коршунова от боли пресеклось дыхание, он выпустил трофейное копье, но устоял, даже отмахнулся тесаком: попал куда-то. Чужак завизжал, как свинья, и пропал, а на его месте возник другой, с секирой. Морда - как негатив: сама - черная, а волосы и бородища - белые. Двумя руками вскинул секиру над головой... Алексей на рефлексе влепил ему, с носка, туда, откуда ноги растут. "Негатив" уронил секиру, взвыл. Коршунов наискось полоснул его тесаком по черной шее - кровь брызнула как из порезанного шланга.
– Леха! Сзади!– хлестнул крик Черепанова.
Коршунов развернулся и увидел, что на него летит здоровенный детина в рогатом шлеме со щитом в одной руке и мечом - в другой.
Алексей еле успел уклониться от падающего клинка... Удар щита отшвырнул Коршунова в сторону, детина с ходу налетел на командира, но Черепанов как-то успел нырнуть вниз, под самый край поднятого щита... В следующее мгновение здоровяк оторвался от земли, перевернулся в воздухе и с маху воткнулся головой в землю. Что-то хрустнуло: может, рог на шлеме, но скорее всего - шея чужака.
Коршунов вскочил на ноги... Но драться больше было не с кем. По двору были разбросаны тела. Некоторые - еще живы. Но самое удивительное, что живы были они с Генкой. Скулу саднило. Алексей потрогал: кровь. Это - здоровый. Щитом.
У командира рубаха вспорота в десяти местах, окровавлена, но непохоже, чтобы кровь была - его.
Черепанов наклонился, мазнул пальцем по черной физиономии одного из убитых.
– Так я и думал, - сказал он удовлетворенно.– Краска.
– Ни хрена себе!– пробормотал Коршунов, оглядывая поле боя.– Где это ты так навострился, командир? Ты же летчик, а не коммандос!
– Всякое бывало, - уклончиво ответил Геннадий.– Ты как, не задели?
– Морду поцарапали...– Голос Алексея дрогнул. Черепанов, выкручивающий меч из пальцев здоровяка - тот и мертвый оружие отдавать не хотел, - повернулся к Коршунову. Лицо у командира, в потеках крови, грязи, в отсветах пламени выглядело жутковато.
– Сам в норме, блевать не тянет?– медленно проговорил Черепанов.
– Да вроде нет, - пробормотал Коршунов, только-только начиная понимать, что изуродованные трупы вокруг - не кино и не муляж, а отчасти и его рук дело.
– Тогда марш в дом и вытащи наше барахло!– яростно рявкнул подполковник, и Алексей сорвался с места и кинулся в дом. Перекинется огонь с сарая - все сгорит, блин, к нехорошей матери. Когда он, выкинув последний тюк, кашляя от дыма, выбрался наружу, Черепанов бросил ему тяжелую куртень с железными нашивками, которую содрал со здоровяка. Скомандовал: - Надевай, живо!
– А ты?
– Надевай, мать твою!– и собственноручно натянул на голову Лехи сначала войлочный колпак, потом рогатый шлем. Коршунов даже успел удивиться: рога были настоящие, бычьи, но совсем легкие.