Варяги и Русь
Шрифт:
— Ты уже позволь, отец Бела, присесть с вами, — говорил он, подвигая высокий табурет, — слышу я, поминаете вы моё имя, так думаю, что уже и мне лучше быть тут.
Глаза арконского жреца блеснули гневом.
Среди дружинников, сидевших за пышным столом, прошёл шёпот. Им показалась оскорбительной бесцеремонная выходка славянского витязя, но тот не обратил внимания ни на грозные взгляды Белы, ни на ропот его воинов.
— Ты, отец Бела, не гневайся, — говорил Добрыня, принимаясь за кубок с вином, — сам ты виноват, что меня за задний стол посадил. Не место мне, княжому дяде, там. Вот я и перешёл сюда. Всё равно без меня с племянником ничего не решишь,
— Отец Бела, — просительно сказал Владимир, — дядя Добрыня мне вместо отца, и нехорошо ему на пиру ниже меня быть!
Лицо жреца несколько смягчилось.
— Это хорошо, что ты за своих заступаешься! — сказал он. — Пусть Малкович с нами будет. Я знаю, что он воин храбрый и советник хороший.
— Вот так и давно бы тебе! — промолвил, слегка усмехаясь, Добрыня. — Вот что, отец Бела, ты княгиню Ольгу хаять оставь: мудрая она была, недаром по вещему Олегу имя своё носила. Про христиан тоже тебе ничего не скажу. Есть и среди них храбрые воины.
Бела опять нахмурился. Очевидно, он не мог выносить, когда при нём хвалили христиан.
— Много христиан развелось в Киеве, — произнёс он, — и они погубят весь народ славянский. Они уже просветили Ярополка и подстрекнули его убить Олега.
— Не может быть того! — воскликнул Владимир.
— Ты думаешь? — холодно сказал Бела, в упор смотря на Владимира. — Олег и ты никогда не поддались бы им, а Ярополк склонился на их сторону. Он позволяет христианским жрецам обращать в свою веру киевский народ. Олег не позволил бы этого. Ты тоже. Вот вас и нужно было устранить, чтобы Ярополк остался один княжить. О, они хитры! Олег пал, ты изгнанник. Ярополк поддался христианам.
— Я вернусь, — закричал Владимир, — и горе всем им!
— Кому им? — спросил Бела.
— Им: Ярополку и христианам.
— И ты не отступишься от своих слов?
— Клянусь, нет!
— Тогда, мой сын, ты можешь рассчитывать на помощь Святовита! — торжественно проговорил жрец. — Я дам тебе дружину и помогу тебе в твоей мести.
Он протянул руку славянскому князю, как бы подтверждая этим своё обещание.
Очевидно, Бела изменил свой взгляд на Добрыню. Вскоре вместе с ним он удалился из зала, оставив Владимира пировать со своими воинами. Сын Святослава был рад. Обещание арконского жреца ободрило его. Он опасался, что им с Добрыней не удастся добыть на Рюгене дружины; теперь эти опасения рассеялись. С уходом Белы все повеселели. Воины уже не только что непринуждённо разговаривали, но и смеялись. Забыта была даже выходка Добрыни Малковича, тем более что все видели, как жрец оказал ему внимание.
К Владимиру все относились с большим почтением.
После того как Бела открыто обещал ему помощь, в нём уже видели вождя в предстоящем походе, и поэтому многие старались обратить на себя его внимание.
В это время Бела и Добрыня в отдалённом покое вели между собой откровенный разговор.
— Помощь-то ты пообещал нам, отец Бела, — говорил Добрыня Малкович, непринуждённо сидя перед жрецом на дубовой скамье, — а вот не сказал одного, что ты за это получить с нас пожелаешь?
— А то, что вы исполнить можете, — ответил жрец.
— Ещё бы ты запросил, чего сделать нельзя, — усмехнулся Добрыня. — Да ты обиняками-то не говори. Условимся сразу — и конец всему!
— Помогу я вам, — вдруг пылко и страстно заговорил арконский жрец, — помогу так, что и теперь уже за ваш успех поручусь, а вы пообещайте мне лишь одно: что не заведёте на вашей Руси христианства и всех христиан изгоните из вашей земли.
—Только-то?
— Если
— А не любишь ты, Бела, христиан!
Жрец злобно рассмеялся.
— Мне полюбить их?! — воскликнул он. — Рюген и всё морское побережье, где живут мои венды, было подвластно Святовиту. В землях наших не было никого, кто осмелился бы усомниться в могуществе Святовита, и вот я вижу, что везде стала слабеть вера в богов, что люди перестают бояться их кары, не прибегают к нам, служителям божества. Я уже теперь не имею той силы и власти, какая была у меня недавно. Всё рушится, всё отпадает от старины, и виной этому христиане. Они везде заводят свои новые порядки. В землях франков, аллеманов, на острове саксов и пиктов исчезли совсем друиды, и только случайно уцелевшие руны кое-где ещё свидетельствуют об их недавнем могуществе. О древних богах и говорить нечего. Твёрд был среди народов славянских Святовит, но теперь, слышно, и на берегах Славянского моря отказываются от старых богов. Ляхи уже становятся христианами; осталась Русь ваша, но и в неё вошло христианство. Правда, оно идёт к вам с востока, из Византии, но это всё равно. Если оно укрепится на вашем Днепре, то оттуда разольётся оно везде по землям, где живете вы, славяне, и тогда пропадёт Святовит, а с ним и Аркона, и мой Рюген потеряют всё, всю власть, какую имели до сих пор. Я уже знаю, Олоф Тригвасон, конунг норвежский, подчиняясь христианским жрецам, задумывает поход на Аркону. Он разрушит храм Святовита, убьёт его белого коня, подчинит весь Рюген своей власти. Тогда всюду здесь появятся храмы христианского Бога, и у меня не будет силы защитить моё божество, которому я служу всю мою жизнь. Вот почему я хочу, чтобы твой Владимир стал киевским князем. Он будет в Киеве и не пустит христианских жрецов на Русь. Тогда Рюген будет спасён.
— А если пустит? Если и сам станет христианином? — сказал Добрыня.
— Этого не будет!
— Как знать...
— Не будет! Я поставлю его киевским князем, я же и уничтожу его, если он или ты осмелитесь изменить своему обещанию. Разве не мои дружины пойдут с вами? Разве не будет у меня приверженцев в вашем Киеве? Я даю, я могу взять и назад.
«Ого, вот ты как», — подумал Добрыня. Бела не заметил его насмешливого взгляда.
— Коли только в том дело, чтобы христиан не пустить, да вашей Арконе помощь дать, тогда и говорить нечего. Сказать по правде, нам что Перун, что Святовит — всё равно.
— Нет, Перун у вас был, пусть и остаётся.
— И то ладно! А христиане — да пусть они пропадут!
Добрыня даже и помыслить не смел, чтобы Бела поставил такие лёгкие условия своей помощи. Теперь его интересовал вопрос, сколько даст дружинников арконский жрец.
— Отдам хоть всю варяжскую дружину! — ответил Бела, когда Малкович спросил его об этом.
— Так по рукам тогда, отец Бела? — сказал Добрыня.
— А будет ли твой Владимир согласен на мои условия? — спросил осторожный Бела.
— Ну, ещё бы. Он хоть так про христиан и говорил, а сам их не любит.
— Тогда пусть он даст клятву, а ты будь за него поручителем...
— Чем угодно поклянёмся оба, — согласился Добрыня, — хоть Перуном самим, всё равно. Только ты не держи нас.
— Не буду держать. Ярополк усиливается.
Малкович лукаво посмотрел на жреца.
— А как же ты хотел выдать нам его головой?
— И выдам. Он сам придёт к вам...
— Ой ли, отец! Ярополка-то я с детства знаю, простоват он, что и говорить, а всё-таки кто же сам на свою погибель пойдёт.