Варяги и Русь
Шрифт:
— Посылать войска за Понт не нужно! — многозначительно произнесла императрица.
— Тогда о чём же мы говорим?
— Нужно, чтобы славяне обратились в друзей наших, и тогда они сами будут оберегать Византию от варваров.
— Ты так говоришь, Елена, но разве это возможно?
— Возможно, Константин.
— Не вижу этого...
— Ты слишком занят своими учёными трудами.
— Да, я теперь пишу для нашего сына Романа книгу: «Об управлении империей»...
Елена посмотрела
— Твоя книга, Константин, — сказала она, — будет интересна, и ты приобретёшь себе её славу, но...
Елена остановилась, потом вдруг, словно повинуясь внезапно овладевшему ею порыву, выпрямилась во весь свой рост, её лицо запылало.
— Но Константин, не такой я славы хочу для тебя... Не славы учёного... Ты должен исполнить другое...
— Что, Елена? — тревожно спросил император.
— Ты должен стать просветителем могучего народа за Понтом...
— Не славян ли?
— Да, Константин, славян... Они погибают теперь во тьме язычества, тебе они должны быть обязаны, если от языческой тьмы перейдут к великому свету Христа... Не всё же отдавать старому Риму, в особенности после той распри, которая началась при Фотие. Славяне, как и болгары, должны стать единоверными Византии, и мы тогда всегда найдём в них не врагов, а верных союзников.
— Елена права, Константин, — тихо заметил Феофилакт, — но она не хочет тебя огорчать и недосказывает до конца всего...
— Недосказывает?
— Да... Византии грозит опасность со стороны запонтийских варваров.
— Славяне опять поднимаются на Византию?
— Пока ещё нет, но пройдёт немного времени, и они несомненно явятся сюда...
— Ты думаешь, святейший?
— Уверен....
— Поведай же мне, святейший, в чём эта опасность?
— Да, да, Феофилакт, — воскликнула Елена, — говори, говори скорее все!
Патриарх не успел начать своего сообщения, как в покое появились новые лица.
III
Это был сын Порфирогенета и наследник престола Роман и его супруга Берта-Евдокия. Берта была дочь короля Прованса — Гула и стала женой Романа не по влечению сердца, а потому, что её отцу льстил родственный союз с монархом огромной Восточно-Римской империи. Она вышла замуж за наследника византийского престола, когда тот ещё был отроком. У неё была неизлечимая болезнь; Берта знала об этом, знала также и о том, что придворные только и ждут её смерти, чтобы женить Романа на красавице Анастасии.
Однако Роман, зная, что его супруге жить недолго, относился к ней с уважением, и на совещаниях Берта всегда занимала с ним рядом место.
— Вы опоздали, Роман! — с неудовольствием
— Прости, отец! — воскликнул наследник.
Мать с тревогой смотрела на него. Он казался возбуждённым, глаза его горели, на щеках, обыкновенно бледных, разливался румянец.
Елена, хорошо знавшая, какую жизнь ведёт её сын, обеспокоилась. Константин ничего не заметил и ждал, что ответит ему Роман.
— Прости, отец, — продолжал тот, — я спешил к тебе, но вот она, — он указал на жену, — она меня задержала...
Это была неправда, но Роман был уверен, что жена не станет уличать его во лжи.
Берта-Евдокия покорно опустила голову, как будто готовая принять на себя всё, только бы избавить от упрёка своего мужа.
— Но, быть может, — продолжал Роман, — возможно ознакомить меня с тем, о чём вы говорили без меня.
— Пусть это сделает Феофилакт! — сказал Константин. — Дело, которое собрало здесь нас, очень важное...
Славянский князь Святослав буквально не давал покоя Византии. Он разбивал то и дело византийских полководцев, вместо того чтобы дружить с ними и отвлекать на себя болгар.
Одну за другой занимал он области, которые чаще всего беспощадно предавал огню и мечу, и византийцы не могли откупиться от него никакой данью.
Этот северный завоеватель был не похож на своих предшественников.
Патриарх подробно осветил положения дела.
— Неужели же у этого северного варвара, — возбуждённо воскликнул наследник византийского престола, — нет семьи, которая привязывала бы его к дому? Ведь нельзя же бродить, как он, целую жизнь и только делать, что проливать кровь!
— У него есть жёны, — пояснил Константин, — эти северные варвары допускают многожёнство. Есть и дети, но семья не сдерживает его.
— Стало быть, он никого не любит? — воскликнул Роман.
— Нет, любит! — серьёзно произнёс Феофилакт.
— Кого?
— Не человека, не людей только...
— Что же?
— Войну?
— И только?
— Феофилакт прав, — вздохнул Константин, — это видно по всему...
Перед глазами Романа пронёсся образ красавицы Анастасии.
Он вздохнул и сказал:
— Если бы нашлась женщина, которую этот варвар полюбил, неужели он ради неё не привязался бы к покою мирной жизни?
Константин грустно покачал головой.
— Если бы ты, Роман, — сказал он, — пришёл раньше, то тебе было бы известно, что славянский вождь никого и ничего, кроме войны и набегов, не любит.
Феофилакт молчал.
— Что же ты, святейший? — обратился к нему император. — Мы ждём твоего мудрого совета, а ты молчишь...
Патриарх взглянул на Константина и сказал: