Варяги и Русь
Шрифт:
— Что же, пусть возьмёт, что ей нужно, только бы из города на лов выходить можно было! — раздавались голоса.
— Пусть тогда послов засылает!
Это решение было объявлено киевлянам, и, не теряя времени, вступили в переговоры.
— Шлёт вам привет свой князь наш стольный Святослав и княгиня Ольга, — говорили киевляне, — а вы бы, древлянские мужи, не упорствовали и нашей княгине покорились бы... С чего вы сидите? Велела вам сказать княгиня наша слово ласковое: вот все города ваши и веси покорились под княгинину власть и взялись платить
Пока говорили речь киевские посланцы, сама Ольга с воеводами приблизилась к. переговорщикам.
Те подумали, что это клонится к их пользе, и низким поклоном приветствовали княгиню.
И та отвечала им так ласково и милостиво, что у них сразу веселее на сердцах стало.
— Вот, слышали вы, что посланные мои говорят, — спросила Ольга, — что вы теперь на это в ответ им скажете?
— Мы рады бы платить дань, княгиня, — ответили древляне, — но ведь ты хочешь мстить за мужа?
— Я отомстила уже за мужа не раз, в Киеве и здесь, у вас на тризне, более я мстить не хочу, а хочу дань брать и, помирившись с вами, пойду прочь.
Древляне даже вопреки своему обычаю и торговаться не стали; так они были обрадованы словам киевской княгини.
— Чем же ты хочешь брать с нас дань, княгиня? — спросили они, — рады мы давать тебе и мехами, и мёдом.
Ольга сделала вид, что задумалась.
— Знаю я, — говорила она, — нет теперь у вас ни мёда, ни мехов... Да и не нужно мне их. Беру я дань только в знак того, что вы мне покорились, и потому требую от вас немного...
— Что хочешь, княгиня? Не томи. Скорее скажи.
— Вот что, дайте мне от каждого двора по три голубя и по три воробья, — сказала Ольга.
Видя их изумление, княгиня тотчас же пояснила им, почему она требует с них такую незначительную дань.
— Не хочу я на вас налагать тяжёлой дани, как то делал муж мой, а прошу с вас мало потому, что вы изнемогли в осаде и надо дать вам оправиться, чтобы вы больше потом могли принести мне.
В самом деле, какой был расчёт Ольге совсем уж примучивать древлян так, чтобы никогда они оправиться не могли. Ей можно было взять с них гораздо более, когда они оправятся и примутся за свои промыслы. Это было так ясно, что древлянские переговорщики ни на минуту не усомнились в дружелюбии киевской княгини. Они поспешили в город поделиться радостною вестью.
Ольга при переговорах поставила только одно условие — чтобы собранные птицы были доставлены в её становище немедленно.
Голуби и воробьи были собраны, и толпы древлян потянулись к киевскому становищу с птицами в руках. Их встретили очень радушно в киевском становище; но как только они отдали своих птиц, Ольга предложила им возвращаться по домам.
— Вы уже покорились мне и моему сыну, — сказала она, — так идите в свой город, а я завтра отступлю от него и пойду домой.
Возвратились древляне, крепко заперли ворота Искоростеня. Они так
Не спал один только князь древлянский Мал. Слова Ольги были для него необъяснимы... Она ещё сегодня послала тайно к нему сказать, что завтра они уже перестают быть врагами... Что это могло значить? Если они перестают быть врагами, то, значит, станут друзьями? И Мал, суровый Мал, весь отдался мечтам...
Вдруг он вскочил и кинулся к окну.
Из становища киевлян вдруг поднялась огненная туча...
Тысяча огней, то разгораясь под дуновением ветра, то исчезая, то сливаясь в одно, неслась на Искоростень...
Это была последняя месть киевской княгини Ольги древлянам за мужа.
Всех принесённых ей в дань птиц Ольга раздала своим ратным людям... Едва только наступила ночь, к птицам привязаны были тряпки с серой и огнём. Лишь только уснули измученные древляне, тряпки были зажжены и птицы выпущены на волю.
Голуби понеслись в голубятни, воробьи — под свои стрехи, неся с собой огонь...
Прежде чем успели проснуться искоростенцы, весь их город пылал.
Перепуганные искоростенцы кинулись из города...
Киевляне одних убивали, других хватали в плен, а пожар всё разгорался и разгорался.
Напрасно Мал созывал своих дружинников.
Скоро от Искоростеня остались только угли.
Ольга любовалась пожаром с холма.
— Ну, что, воеводы? — торжествующе спрашивала она у Свенельда и Асмута.
— Скажем тебе, княгиня наша, — отвечали те, — что по мудрости нет тебе равных... Мудр был Олег, но ты, женщина, превосходишь его, и мы кланяемся тебе.
— Отомстила ли я за Игоря?
— И нам бы не суметь так... Мы храбры на ратном поле, но и у нас не хватило бы мудрости расправиться с врагами так, как ты...
Пламя, разгораясь всё более и более, ярко-красным столбом поднялось к небу, потом вдруг упало. Более в Искоростене гореть было нечему.
Ольга села на коня и отправилась осматривать пожарище. Везде, куда ни падал её взор, были груды обгорелых трупов. Ольга равнодушно смотрела на всё.
Вдруг она увидела своих дружинников, ведших к ней ужасного вида человека. Одежда его висела клочьями, волосы обгорели, он весь почернел от копоти.
— Кто это? — спросила Ольга.
— Князь Мал! — ответили дружинники.
Что-то дрогнуло в сердце княгини при взгляде на этого несчастного, но она овладела собой, равнодушно отвела глаза и сказала:
— Убить его!
— Ольга! Ольга, постой! — умоляюще сказал Мал.
Княгиня удержала дружинника.
— Что тебе, князь Мал, или ты такой трус, что боишься умереть, и будешь молить меня о пощаде? — презрительно глядя на несчастного, сказала она.
— Нет, нет... Я умру всё равно... Я люблю тебя... Слышишь, и теперь люблю; но мне жить нельзя, и пощады я не прошу, — прерывающимся голосом говорил князь, — скажи мне только, почему ты не убила меня сразу... Когда я был у тебя перед первыми послами...