Варяги и Русь
Шрифт:
— Да сваты больно не важные! Кто они такие среди вас? Простецы, а не знатные мужи; разве таких сватов к княгине посылать нужно, не покор ли это?
— А ведь и правда так! — сознались в своей оплошности древляне. — Что же осердилась Ольга?
— Не осердилась она, а ответа дать не может никакого вам, пока не придёте к ней с великою честью. Не пойдёте — себя вините, княгиня-то и рада, да её сам народ не пускает.
Древляне поверили.
Они собрали всех своих старейшин, кроме Мала,
После того, как погибли ужасной смертью первые посланцы древлянской земли, ничто не могло теперь заставить её изменить свои планы.
Даже если бы Свенельд или Асмут попробовали остановить княгиню, то и у них ничего не вышло бы. В их глазах она была права.
Но были в Киеве люди, которых ужаснул поступок Ольги.
В тот же день, как совершена была лютая месть, к княгине пришёл священник церкви святого Илии, старец Василий.
Ольга, помнившая встречу накануне, хотя и поняла, зачем он пришёл, но решила принять его.
Старец Василий вошёл, не благословляя её, как он делал это прежде и как любила Ольга.
— Прости меня... Позволь мне приветствовать тебя как княгиню, — сказал старец, — но дочерью своею не могу я тебя назвать...
— Почему?
— Сердце моё против тебя... Руки твои обагрены кровью...
Ольга засмеялась.
— Это про что ты?
— Ты знаешь! Разве не тронули тебя стоны несчастных, заживо похороненных тобою, или в груди твоей камень вместо сердца?
— Оставь, старик, — гневно крикнула княгиня, — кто позволяет тебе вмешиваться в это дело? Оставь и уйди, или я отправлю к ним и тебя...
Старец улыбнулся.
— Не страшна мне смерть, но если я пришёл к тебе, то потому, что мне жаль тебя... Беспросветен тот мрак, в котором блуждает душа твоя. Ты стремишься за зло платить злом, а между тем мятущаяся душа твоя стремится к одному: к добру, к вечному истинному свету, к свету истины, а этот свет только тогда осияет тебя, когда ты будешь уметь не мстить, а прощать, не ненавидеть, а любить, за зло воздавать добром...
— Где же этот свет?
— Искра его уже теперь...
— Где?
— В сердце твоём...
— Лжёшь ты, старик, в моём сердце нет ничего, кроме ненависти к убийцам Игоря... И вот что я тебе скажу... Идёт теперь ко мне новое посольство из земли древлянской.
— Опять кровь!
— Да где она, кровь-то, — засмеялась Ольга, — два десятка древлян я со света свела, и ни одной капли крови не было.
— Тяжело тебе будет потом.
— Там что будет, то будет, а вот когда придут древляне, приходи-ка и ты: как они веселиться будут на пиру, который для них я приготовлю.
— Окаменело твоё сердце, княгиня, — с грустью проговорил он, — но, может быть, не всегда
— Приходи, — крикнула ему вслед Ольга, — будет на что посмотреть.
Цвет древлянской земли, из которого составлено было второе посольство, спешил к Киеву. Они так спешили, что не взяли с собой даже дружины.
— Чего вам ратных людей с собой таскать, — уговаривали их Ольгины посланцы, — не к врагам идёте.
На этот раз посольство шло сухим путём. На этом настояли сопровождавшие древлян киевляне.
Вот наконец скоро и Киев!
— Добром ли примут нас? — заволновались древляне, словно почуяв что-то.
— Чего не добром! — поспешили успокоить их проводники. — Посмотрели бы, как княгиня да воеводы первых ваших сватов приняли.
— Да мы слышали!
— То-то вот... А что они... Так себе, и роду-то неважного...
— Что говорить, ошиблись мы...
— Вот видите, и им честь, а вам вдесятеро...
— Ой ли?
— Чего там!.. Вы ведь не простые сваты-то!..
— Именно... Из князей-то один Мал остался... И отчего бы нам и Мала не взять с собой?
— Тоже скажете! Где это видно, чтобы жених к невесте сам со сватаньем шёл. Этого не водится.
— А и впрямь не водится, — согласились древляне.
Так они дошли до Киева и стали на привал.
Утомились они в дороге, запылились, стыдно им стало, что такими к невесте они явятся.
— В баньку бы теперь да попариться!..
А услужливые киевляне тут как тут.
— Отчего бы и в самом деле в бане не попариться? — сказали они. — Бань-то у нас не занимать стать...
Скоро и баня была уже готова.
— Милости просим, — говорили киевляне, — с дорожки-то косточки куда как хорошо пораспарить!
Зашли князья и старейшины в баню, разнежились и опомниться не успели, как вся баня в огне оказалась...
К дверям они было кинулись, да куда тут; снаружи припёрты, кричали, молили они — всё напрасно.
— Пусть это вам за нашего князя Игоря зачтётся, — кричали киевляне.
Ольга тоже была около той бани, она слышала вопли древлян, их стоны, но не слыхала обращённых к ней проклятий и угроз.
— Что, воеводы мои! — обратилась она к следовавшим за ней Асмуту и Свенельду. — Что вы скажете?
— Ох, княгиня! — воскликнул Свенельд. — Не хотел бы я твоим врагом быть.
— Пойдём, княгиня, — предложил Асмут, — ишь как жареным мясом смердит!
— И то пойдёмте, мне ещё дела делать надо...
— Не кончила разве ты с местью своей?
— Какое! Это только начало... Сказала я вам, так и сдержу своё слово.
IV