Варяжская сталь: Герой. Язычник. Княжья Русь
Шрифт:
Воевода крутнулся на месте и понял, что опоздал. Печенег ударил руса со спины, наотмашь. Насмерть. Увидев летящего на него Артёма, степняк взвыл, рванул саблю, увязшую в теле умирающего отрока, понял, что не вытащить, метнулся назад, к стене, но соскочить не успел. Артём хлестнул его по загривку и (инстинкт сработал) припал к настилу, уйдя от печенежской стрелы.
Степняки возобновили обстрел, как только стало ясно, что штурм не удался. Постреляли и отошли, так и не решившись на новую атаку. Те, кто пришел грабить, отличаются от тех, кто
Штурм дорого обошелся Артёмову войску. Семеро убитых, пятеро тяжелых раненых и втрое больше – легкораненых. Еще несколько таких атак – и у Артёма не хватит людей, чтобы оборонить всю длину стены. Тогда – конец. Остается надеяться, что копченые, понесшие значительно большие потери, на новый штурм не решатся. По крайней мере сегодня.
И еще кое-что интересное заметил Артём.
Кроме тех печенегов, что ныне безуспешно атаковали городок, были еще и другие. Эти спокойно ждали в отдалении. Артём не смог разглядеть, какого они племени, но готов был поклясться, что они точно не Хоревой.
В избе воняло дерьмом и паленым волосом. «Большой хан» Кохчуб, голый и потный, висел на перекладине и злобно шипел. Артёмов дорожный кат, немолодой уже пегобородый варяг по прозвищу Жаворонок, деловито перебирал рабочий инструмент: что-то откладывал в сторону, что-то совал в горку тлеющих углей. За пленника он еще толком не брался: так, вытянул пару раз кнутом и опалил брови.
Артём уселся на чурбачок напротив печенега, спросил по-печенежски:
– Скажи, ханчик, если я тебя отпущу, уведешь своих обратно?
– Уведу! – не раздумывая, ответил хан. Глаза его вспыхнули радостью.
– Погладь его, Жаворонок, – приказал Артём.
Кат взял кнут и, не сходя с места, выбросил его в сторону пленника. Вокруг туловища печенега обвился красный рубец. Хан зашипел.
– Не надо мне врать, – назидательно сказал Артём. – Мой отец – великий ведун. И меня кое-чему научил. Ты этого не знал?
Печенег молчал, только глядел злобно.
– Некогда мне тут с тобой засиживаться, – сказал Артём. – Надо на стену идти, твоих родичей бить. Потому хочу, чтоб ты запомнил: когда я спрашиваю, надо отвечать. И отвечать правду. Иначе – наказание. Жаворонок, большой палец шуйцы.
Кат отложил кнут, надел рукавицу, вытащил из углей мощные клещи, подошел к пленнику. Варяг был намного выше щуплого печенега, потому без труда дотянулся до примотанной к перекладине руки. Пленник забился, задергался, но кат наступил на хвост веревки, которой были спутаны ноги печенега, и тот биться перестал. Только извивался, как ухваченная за голову и хвост гадюка.
– Погоди, Жаворонок, – остановил ката Артём, когда раскаленные клещи, зашипев, коснулись кожи. – Сдается мне, ханчик уже все понял.
– Убей меня, убей, проклятый рус! Я тебя не боюсь! Я к тебе с темной стороны приду и буду кровь пить! – истерично завопил печенег.
Жаворонок вопросительно глянул на своего
– Придешь, как же! – усмехнулся Артём. – Вот, если б ты воином был, тогда, может, и отпустили бы тебя твои мертвые боги. А раба ничтожного кто отпустит? Будешь за моими предками кизяк убирать до скончания веков.
– Я воин! – взвыл печенег.
– Какой же ты воин? – добродушно, добивая, произнес Артём. – С коня свалился, в плен попал, как девка. Нет, ханчик, ты не воин. И чтоб на той стороне тоже об этом знали, мой человек откусит тебе большие пальцы на руках. Чтобы убирать кизяк, они не нужны. Да и мне с рабом говорить невместно. Жаворонок, закончи дело и выпусти ему кишки. Только не здесь. Не хочу, чтоб избу провоняло. На помойку отволоки, к яме, куда гнилую требуху сбрасывают. Там как раз его родичей привязали. Пусть полюбуются на своего хана.
Сказано было по-печенежски, так что Жаворонок даже не шелохнулся: языка копченых он не знал. Но Кохчуб об этом понятия не имел. Мысль о том, что он будет унижен на глазах у своих, его окончательно добила.
– Я – воин! – выкрикнул он тонким, почти жалобным голосом. – Если есть в тебе честь, рус, убей меня честно!
– А ты бы убил меня честно, кабы твоя взяла? – поинтересовался Артём. – И тут же напомнил: – Только не лги мне, помни, что я ведун.
– Я… – Печенег запнулся, но потом все же нашел в себе силы, переборол страхом страх и сказал правду: – Я бы тебя на куски резал, – подумал немного и добавил: – Из головы твоей сделал бы чару. Как хан Курэй.
– Что ж, это почетно, – одобрил Артём. – Мне с хаканом Святославом равняться лестно. Однако ныне ты у меня в плену, а не я – у тебя. А потому, если ты воин, то давай поговорим как воины. – И, по-словенски: – Отвяжи его от перекладины, Жаворонок.
Кат с сомнением поглядел на своего князя, но спорить не стал. Чиркнул ножом – и печенег осел на подстеленную загодя соломку.
– А теперь скажи мне, сын Кайдумата, кто привел тебя и твоих волчат на мою землю?
Печенег медлил с ответом. Сдирал веревки с запястий, растирал руки, стрелял узким глазом в сторону Артёма… Врать опасался, а правду говорить не хотелось.
– Ты говори, хан, не бойся, – подбодрил его Артём. – Я же ведун. Знаю, что не ты в вашем войске главный. Еще знаю, что старики ваши похода этого не хотели. Вот и интересно мне, кто хочет погибели народа Хоревой.
– Почему ж погибели? – не выдержав, вскинулся пленник.
– А как иначе? – поднял бровь Артём. – Нас в этом городке сотни две, не более. А побили мы вас уже вдвое против этого числа. И всех побьем, потому что никогда вам, печенегам, нас, русов, не побить.
– Как же не побить? Святослава вот Курэй убил!