Вас любит Президент
Шрифт:
И все было хорошо, хотя некоторые ученые из молодых и люди, проявляющие некий общий интерес к исследованиям, всё-таки заметили эссе и даже восприняли его всерьез. Впоследствии, некоторые определения, придуманные Роджером, вошли в повседневную речь научных кругов, а словосочетание «набор свидетельств», служившее ранее лучшим доказательством чего угодно, потеряло магическую притягательность. Сегодня все понимают, что нет свидетельств без изъяна и, когда кто-либо выдвигает новую теорию, вовсе не ее согласованность с общепринятыми научными понятиями служит мерилом ее состоятельности.
Русую Загадку, чье имя легкомысленному Роджеру не известно до сих пор, уволили. Ей объяснили, что увольнение не имеет отношения к публикации эссе Роджера – просто началось сокращение штатов, и ее вклад, как редактора, в общее дело, хотя и ценный, и безупречный с точки зрения качества, не оправдывается финансово. Она кинулась за помощью и сочувствием к Роджеру, но нашла дверь запертой. Роджер отсутствовал. Не сообщив ей, он переехал в Филадельфию, где ему предложили двухгодичный контракт в еженедельнике. У него нынче свой кабинет и своя колонка в журнале.
Статью Винса, творчески подправленную Роджером, опубликовали в «Крониклере», и перепечатали несколько раз в еженедельниках, после чего она разошлась через интернет по всему миру. Как и обещал Тимоти Джей Левайн, таинственный адвокат, она изменила мнение Америки по поводу Винса. Она не убедила никого в том, что он не убивал свою жену, но по крайней мере многие теперь считали, что, может, суку действительно следовало убить, и будь они на месте Винса, они бы именно так и поступили. Облегчит ли это жизнь его детям впоследствии – время покажет.
***
Сперва все шло по плану, намечалась прелестная вечеринка, но позже, по мере того, как некоторые из гостей напивались все больше и быстрее, празднество превратилось в бессмысленное сборище окосевших недорослей. Музыка играла очень громко, не давая участникам сосредоточиться и увидеть абсурдность происходящего. Разговоры сделались бессвязными, и могли с тем же успехом вестись на разных языках (впрочем, многие из них так и велись – студенты были из разных стран). Один из недорослей стал было приставать к Грэйс, но упал возле ее ног на пол и выключился. В этот момент она решила, что ей ужасно скучно.
У нее были в запасе три дня перед отлетом в Штаты на рождественские каникулы. Она подумала, что вполне может провести эти три дня в Париже. Походив по дому в поисках кого-нибудь, у кого была машина, она вскоре нашла парня по имени Аксель, который в прошлом году учился в Нью-Йорке по обмену и с которым она была слегка знакома. Симпатичный шатен лет двадцати, Аксель родился во Франции от немецкого отца. У него была Ауди в прекрасном состоянии. Он быстро согласился на поездку.
Снег мешал ехать быстро, и тем не менее до бельгийской границы они доехали за два часа, и пересекли всю Бельгию за следующие три. В два часа ночи Аксель свернул на обочину и остановил машину. Сперва Грэйс решила, что он сейчас будет домогаться секса, и скривилась.
Неожиданно стекло с водительской стороны разлетелось со звоном и внутрь проникла чья-то рука, хватая Акселя за воротник. Его выволокли через окно из машины. Ему дважды дали в морду прежде чем позволили ему опуститься на заснеженный асфальт. Сквозь разбитое окно показалось лицо и сказало голосом Лероя:
– Теперь безопасно, можешь выходить.
За машиной Акселя припаркован был Рено. Грэйс вылезла из машины и повисла у Лероя на шее, покрывая его щеки поцелуями.
– Ого! – сказал Лерой. И спросил, указывая на распростертого Акселя: Создание говорит?
– По-французски и по-немецки.
Лерой потрогал Акселя носком горного сапога.
– Эй, ты, чудо природы, – сказал он по-французски. – Вставай. Не могу же я с тобой говорить, когда ты лежишь. Невежливо это, да и неудобно.
Аксель поднялся на ноги с трудом.
– Слушай, тигра, – сказал Лерой. – Я не хочу, чтобы ты ходил в этот колледж. Вообще. Я иногда туда наведываюсь. Ну так вот – увижу тебя хоть раз в кампусе – и ты труп. Серьезно. Теперь залезай обратно в свою фашисткую жестянку и езжай к родителям, и скажи им, что переводишься в другое место.
– Не понял, – сказал Аксель.
– Он действительно имеет это в виду, – заверила его Грэйс. – Делай как он говорит. Он черт знает сколько людей убил. Он такой.
– Ага … – с сомнением сказал Аксель.
Лерой вытащил пистолет и загнал патрон в ствол.
– Понял, – сказал Аксель.
Лерой схватил его за шиворот и приставил дуло к его подбородку.
– Думаешь, я шучу? – сказал он. – Скажи мне, ты так думаешь? Мне бы было очень приятно узнать, что ты думаешь, что я шучу.
– Нет. Нет, – сказал Аксель. – Я так не думаю.
– Ты сделаешь все, как я велел? – спросил Лерой, сомневаясь. – Поскольку, знаешь, я бы тебя пристрелил бы … здесь … и закинул бы тебя …. – он огляделся, – … вон туда, – он указал на какую-то точку в лесу. – А машину бы твою поджег. А еще можно посадить тебя в машину, и поджечь ее, пока ты в ней сидишь. Еще я могу поджечь тебя, а машину не трогать. И никаких никому забот. И, знаешь, чем непрерывно агонизировать по поводу отвратительного поведения сына, родители твои могли бы заняться чем-нибудь полезным для разнообразия – путешествовать, или читать, или заниматься благотворительностью.
– Я сделаю так, как вы говорите, – сказал Аксель.
– Прекрасно, – сказал Лерой. – Хороший мальчик. Я ведь не какое-нибудь там чудовище, несмотря на слухи. Я и разумным умею быть, когда имею дело с разумными людьми. Ну, пошел на хуй отсюда, пока я не передумал.
Аксель залез в свою машину и уехал.
– Так, – сказал Лерой, убирая пистолет. – Вползай.
Мотор работал. Внутри Рено было тепло.
– Что ты здесь делаешь? – спросила Грэйс.
– Я здесь живу.
– Где?