Вас любит Президент
Шрифт:
– То, что я сказал в той речи, я сказал честно, – ровным голосом произнес Роберт. – Может, это было политическое самоубийство, но что думал, то и сказал. Вы не религиозны, не так ли? Я тоже не религиозен, во всяком случае, не очень. Но я верующий. Это, по-вашему, плохо? Неправильно? И вообще – какое вам дело до всего этого?
– Почему бы вам не уйти из политики? – предложил невыносимый доктор, улыбаясь почти ласково. – Напишите книгу, или еще что-нибудь.
– Что происходит? – спросил Роберт, прикладывая руку ко лбу. – Я здоров. Совершенно здоров.
Он проглотил слюну. Не больно. Носоглотка чистая. Это – знак? Доктор что-то
– Что ж, очень рад, – сказал Доктор Левайн. – Это бывает иногда. Внезапно иммунная система усиливает сопротивление, и все проходит. На вашем месте я бы все равно получил бы лекарство вот по этому рецепту, а также выпил бы большое количество куриного бульона и много воды или чаю. Политика вовсе не так важна, как многие думают. Всегда были правительства, более или менее некомпетентные, и законы, более или менее бесполезные, и человечество продолжает куда-то плестись, несмотря на все это. Проблема с людьми амбициозными в том, что … Ну, один словом, они игнорируют то, что по их мнению не стоит внимания и мечтают о переменах там, где перемены невозможны в принципе, т. е. в способе управления людьми.
О чем болтает этот идиот, думал Роберт. Невозможны в принципе? Он только что пережил Определяющий Момент. Он чувствовал себя на вершине. Глупость доктора его больше не раздражала. В конце концов, дураки не виноваты в том, что они дураки. Но почему бы ему не помочь? Почему бы не поделиться обретенной мудростью с дикарем?
– Это не совсем так, – сказал Роберт, добро глядя на доктора. – Я пришел в политику, чтобы создать условия, в которых перемены возможны.
– Действительно, – сказал Доктор Левайн. – Если это все еще является вашей целью, я бы мог кое-что посоветовать, хотя, на мой взгляд, условия и перемены вы уже создали, не так давно. Два года назад, если не ошибаюсь?
– Вы о чем?
– Помните, что говорится в … хмм … что, когда один из нас жаждет, и вы протягиваете ему кружку с водой, вы становитесь одним из нас? Что-то в этом роде. Вы сделали больше. У человека не было дома, не было, к кому обратиться за помощью, не было надежд. Беглец. Вы накормили его, одели, и дали ему крышу над головой.
Глаза Роберта широко открылись.
– Будь я проклят, – сказал он.
– Может и будете, это никому не известно, – сказал Доктор Левайн. – Слушайте, Возвращение может произойти в любой момент – через два часа или через два столетия, или через тысячу лет, но оно еще не произошло, поэтому время есть. В это верят все христиане, не так ли? Вот вам рецепт. Не возражаете, если я у вас кое-что попрошу? Личное одолжение.
– Каким образом … Не может быть, – сказал Роберт. – Лерой не тот человек, он никогда ничего не говорит. Не болтает. Он не такой.
– Не важно, – сказал доктор, пожимая плечами. – У вас память – как сито. Слушайте, окажите услугу, а? Если бы вы могли начать кампанию … протест какой-нибудь … против бездумного нарушения Третьей Заповеди, данный работник медицины был бы вам очень благодарен. Видите ли, это уже просто никуда не годится, это наплевательское отношение к данной части Закона. По телевизору, в кино, на улицах, на работе, дома, везде. Люди просто говорят, и все. Автоматически,
– Я, наверное, брежу, – сказал Роберт.
– Как хотите, – откликнулся Доктор Левайн, пожимая плечами. – Кстати, мне было бы удобнее, если бы кто-нибудь занялся бы у вас тут вашими счетами. Последние два чека от вас не обеспечивались деньгами. Это невежливо, понимаете?
Роберт моргнул.
– Не обеспечивались?
Дверь закрылась. Роберт осгался один в комнате. Он посмотрел на окно. Солнечно. Он поднялся и подошел к стеклу, холодному на ощупь. Гриппа не было. Он был голоден. Приняв душ и тщательно вытеревшись пушистым полотенцем, он побежал вниз, прыгая через две ступеньки. Горничной нигде не видно. Секретарша, среднего возраста, хрупкая, недовольного вида женщина, оторвала глаза от чашки со слабым кофе.
– Доброе утро, Губернатор, – сказала она.
– Да, – сказал Роберт. – Слушайте, когда мы с вами последний раз занимались сексом, вы и я?
– Губернатор! – сказала она очень тихо.
– Да ладно вам, – сказал он. – От нас этого ждут, так почему бы и нет? – Он сел рядом с ней и провел рукой ей по затылку и шее – она широко открыла глаза. – Слушайте, – сказал он. – Мы с вами не любовники потому, что вы мне не нравитесь, и никогда не нравились. Я честен с самим собой. Политика мне тоже никогда не нравилась. Я занялся политикой потому, что никто в моей семье не мог придумать для меня ничего лучше.
Говорить правду, оказывается – утонченное удовольствие. Роберт подумал – а имеет ли значение тема?
– Что-то не так, Губернатор? – спросила напуганная секретарша.
На всем теле у него опять выступил пот. Он почувствовал слабость и боль. В глазах на какой-то момент потемнело. Он осознал, что все еще лежит в кровати. Грипп. Ему хуже.
– Я передумал, – сказал он слабым голосом. – Слушайте…
Секретарша стояла рядом с постелью, с блокнотом в руке.
– Позвоните опять Доктору Левайну, – сказал он, начиная паниковать. – Пожалуйста. Мне нужно с ним поговорить. Где рецепт, который он мне дал?
Она нарушила Третью Заповедь, добавив, —
– Вы бредите, сэр.
– Доктор. Доктор Левайн. Приведите мне доктора Левайна.
– Доктор Левайн, сэр? Кто это такой?
– Он мой врач, – сказал Роберт. Слишком слаб, чтобы рассердиться. – Да в конце концов! Он мой врач вот уже скоро лет пятнадцать! Он делает визиты. Что с вами…
– Вы имеете в виду доктора Шульца, сэр?
– Какой еще к черту Шульц? Вы на чьей стороне, вообще-то, а? Однопартийцы под меня копают? Доктор Левайн. Мне нужен доктор Левайн!
– Сэр, – сказала секретарша. – Я могу посмотреть в справочнике.
– Вы пьяны? Вы же знаете, о ком я, – настаивал Роберт. – Он только что здесь был. Последние два чека не были обеспечены … Доктор Левайн. Толстый, глуповатого вида, светловолосый. Да что же это такое…
– Сэр, – сказала секретарша. – Последний раз доктор посещал вас шесть месяцев назад. Доктор Шульц. Хотите, я ему позвоню?
– Дайте мне мою записную книжку, – сказал Роберт. – Которая на письменном столе. В кабинете. Принесите.