Василий Тёркин

Твардовский Александр Трифонович

КП

И старшой, смеясь, кивает:

1946СП, 1946В

¹⁵⁶ А, глядишь, и невредим…

К

¹⁶⁵ Командир ему при этом

КП, М, К

¹⁷⁰ Вот пила с тех пор была…

М

¹⁸¹ — Закуси-ка, цел покуда.

КП, М

^183-185 Отступал солдат отсюда, Наступает офицер.

КП, М, К

^{После 217} [Вдруг в саду неподалеку, Точно черти из пруда, Быстрой кучкой немцы сбоку, — Дед-солдат глядит: беда. — Хлопцы! Теркин только оком На

ходу повел туда. — Сидоренко, дать дрозда. — Есть дрозда! — Со лба пилотку На затылок паренек. И короткой очередкой Неприятеля ожег…]

М

²¹⁹ Мастер — мастер был и тут,

К

На Днепре (стр. 188)

Заглавие первой части этой главы — в автографе:

Отчий край, в К: Отчий дом.

^{После 4} Дескать дело за походом: Как на Запад вдаль пойдем, Можешь, Теркин, мимоходом Завернуть в родимый дом.

К

В К — нет.

Где «Казбёк»? Взамен махорки В наступленьи — самосей. Как-то Теркин в Военторге Не завел себе друзей. А из тех былых девчонок, Может, многие вдали Нынче в каторжных колоннах Под конвоем пыль мели. А не то — иные крали, Ждать наскучив, год назад Свадьбы с немцами сыграли, Нынче нянчили ребят…

А

²³ Отчий край, страдалец-край,

А

^{После 28} Здравствуй, садик в дымке росной, Стёжка детская в траве И подсолнух малорослый За плетнем в сухой листве. Здравствуй, за полдень угретый Дворик в солнечной пыли, Мирный запах теплой репы, Жирной темной конопли…

А, К

^{После 36} День войны любой и каждый У меня гудит в костях. Я у смерти не однажды Побывал уже в гостях…

А, К

Далее в А:

Побывал, назад вернулся, Отставать — беда! — не смей, На ходу — переобулся — И опять туда, где смерть. ^49-52 Так в пути, в горячке боя, На привале и во сне, В нем жила сама собою Речь к родимой стороне.

К

^{После 56} И за первой переправой В укрепленной полосе Дом родной остался вправо От Варшавского шоссе.

А, К

^{После 68} На объездах третью скорость Запускали шофера — Только гнулся свежий хворост — Выезжали на-ура. С тяжкой медленною дрожью Пушки шли по бездорожью — Там, где трактор не берет, — Два не тянут — там народ! И над жаркой тучей пыли, Крывшей траву и хлеба, Над дорогой бомбы выли, Горизонтом шла пальба. От пожара до пожара По земле ступал огонь. И земля, дрожа, дышала, Как упавший с ходу конь…

А, К

Окончание главы «Отчий дом»:

^89-92 Но теперь в бою ль, на марше, Иль на травке, где привал, Командир и воин старший В шутки эти не встревал. Он курил, смотрел не строго, Думой занятый своей, За спиной его дорога Во сто раз была длинней. И молчал он не в обиде, Не кому-нибудь в упрек. Просто — больше знал и видел, Потерял и уберег. Шел вперед Василий Теркин, День и ночь спешил на Днепр, Оставляя для уборки За собою пыльный хлеб. До сих пор судьбой хранимый, Шел герой из боя в бой, Край родимый, край любимый Оставляя за собой. Дом, березку со скворешней, Коль судить по старине. И уже он был нездешний, Был, как всюду, на войне. — Мать-земля моя родная, Год иной, пора иная, Отчий край, свободный край, Здравствуй вновь и вновь прощай. Не в плену тебя жестоком По дороге фронтовой, А в родном тылу глубоком Оставляет Теркин твой. И по той дороге бранной Он идет, глядит вокруг, Уголок земли сохранный Редко где встречая вдруг… Пыль, щебенка, головешки, Рваной жести скорбный стон, Бедных беженцев тележки, Стоном стон — из горла вон! Хватит, кажется? Довольно? Сыт

земляк, душа полна: Лучше тещи хлебосольной Всюду потчует война? Нет, еще в краю родимом Надышись тем горьким дымом. Злей не будешь? Зол и так? Будешь, будешь злей, земляк. Потому, земляк, быть может, Что и в горестной судьбе Отчий край еще дороже И еще больней тебе… Мать-земля моя родная, Сторона моя лесная, Ты осталась позади, Ты у воина в груди. Не твоя ль еще травинка За шнурком его ботинка С ним попала в Беларусь. Прощай, Ельня, прощай, Глинка, Жив останусь — ворочусь. Минул срок годины горькой, Не воротится назад… Что ж ты, брат, Василий Теркин, Плачешь, что ли… — Виноват…

К

^89-92 Но теперь в бою ль, на марше Иль на травке, где привал, Командир и воин старший В шутки эти не встревал. Он курил, смотрел не строго, Думой занятый своей, За спиной его дорога Много раз была длинней. И молчал он не в обиде, Не кому-нибудь в упрек. Просто — больше знал и видел, Потерял и уберег. Шел вперед Василий Теркин, День и ночь спешил на Днепр, Оставляя для уборки За собою пыльный хлеб. До сих пор судьбой хранимый, Шел герой из боя в бой, Край родимый, край любимый Оставляя за собой. Дом, березку со скворешней, Коль судить по старине, И уже он был нездешний, Был, как всюду на войне… — Мать-земля моя родная, Вся смоленская родня, Ты прости, за что не знаю, Только ты прости меня. Не в плену тебя жестоком По дороге фронтовой, А в родном тылу глубоком Покидает Теркин твой. [Не твоя, ль еще травинка За шнурком его ботинка С ним попала в Беларусь… Прощай, Ельня, прощай, Глинка, Жив останусь, ворочусь. Нет, не грезится, не снится, Что и вы уже прошли, Что Советская граница Не в такой уже дали. Минет срок годины горькой, Не воротится назад. И не прежний эти взгорки, Стежки, просеки, оборки Заметает листопад… — Что ж ты, брат, Василий Теркин, Плачешь вроде? — Виноват.] И по той дороге бранной Он идет, глядит вокруг, Уголок земли сохранной Редко где встречая вдруг. Пыль, щебенка, головешки, Рваной жести скорбный стон. Бедных беженцев тележки, — Стоном стон — из горла вон! Хватит, кажется? Довольно? Сыт, земляк, душа полна. Лучше тещи хлебосольной Всюду потчует война? Нет, еще в краю родимом Надышись тем горьким дымом. Злей не будешь? Злой и так? Будешь, будешь злей, земляк. Потому, земляк, быть может, Что и в горестной судьбе Отчий край еще дороже И еще больней тебе… Минул срок годины горькой, Не воротится назад… — Что ж ты, брат, Василий Теркин, Плачешь вроде. — Виноват.

На Днепре

Я свежо доныне помню Встречу первую с Днепром, Детской жизни день огромный — Переправу и паром… За неведомой, студеной Полосой днепровских вод Стороною отдаленной Нам казался берег тот. И казалось, что прощалась Навек с матерью родной, Если замуж выходила Девка на берег иной… И не чудо ль был тот случай: Старый Днепр средь бела дня Оказался вдруг под кручей Впереди на полконя. И блеснув на солнце боком, Развернулся он внизу. Страсть, как жутко и высоко Стало хлопцу на возу. Вот отец неторопливо Заложил в колеса кол И, обняв коня, с обрыва Вниз, к воде тихонько свел. Вот песок с водою вровень Зашумел под колесом. И под говор мокрых бревен Воз взобрался на паром. И паром, подавшись косо, Отпихнулся от земли, И недвижные колеса, Воз и я — пошли, пошли… С той поры минули годы, И в грозе, в беде лютой В скорбный, страшный час исхода Я увидел Днепр седой. Уходил и я тем летом От любимых берегов На восток. Но что об этом, Время, время о другом. Сердце вправе петь о славе, Об иной большой поре. О Днепровской переправе, О победе на Днепре. Но по правде, слов нехватка, Робок дух, строка узка Грянуть песнь про эту схватку, Что вошла уже в века.