Васка да Ковь

Эйта

Он видел, с каким лицом Ковь говорила о драконах, и понимал: она просто не могла. Он осознал это настолько ясно, его как будто ударила молния. Вспомнился Кирочкин голос: "А был ли дракон?"

И он знал, что Ковь ответит.

Не было.

– Нет, это был василиск. Для крестьян все, что чешуйчатое - это дракон. Они никогда не видели настоящих и часто обманываются. Любая большая ящерица сойдет.
– Призналась Ковь.
– Но я видела, как дракон умер. Если бы не видела, я бы тут не стояла. Это было... да, как игра в горячую картошку. Мы ухаживали за ними по очереди. Мама говорит, я любила сидеть с ним и слушать его дыхание. Мне это казалось забавным и я его совсем не боялась...

он ведь так и остался у нас и я знала его, казалось, всегда. Он вечность лежал на кровати и хрипло дышал, это было как дыхание дома. Иногда он просил принести воды - и я приносила. Не только я была такая. К нему как магнитом влекло детей. Нас отгоняли, но мы все равно... и тогда взрослые махнули рукой и приспособили нас у уходу за больным. И однажды, когда рядом была я... Дыхание прервалось и водящий навсегда закрыл глаза. Мне досталась картошка: последний вздох вместе с искоркой от угасающей силы. Я бы сгорела еще тогда, если бы не мои молнии. Из-за них в меня вместилось не все и досталось еще парочке детей, которые зашли его проведать. Ну, взрослые почесали в затылках, и, устав гасить наши пожары, разослали по разным Академиям, строго-настрого наказав, чтобы врали про деревню. Чтобы никто не пришел и не спросил про дракона, и про то, где наши мужики пересидели войну. Такая вот история. Может, займемся, наконец, побегом?

Васка подумал, каково это: когда какой-то простой, незаметный звук вдруг исчезает навсегда. Вспомнились почему-то отцовские часы с кукушкой, которые висели в кабинете. Когда отец слег он перестал их заводить, потом они и вовсе сломались и куда-то исчезли со стены. И Васка вдруг подумал, что обязательно разыщет их и заведет снова, если у него однажды будет сын. Или дочь. Если верить Ха, то их вообще целых трое.

Желая поскорее забыть эту страшную мысль, он бешено затряс головой.

– Нет-нет, ты мне еще не до конца рассказала. Если молнии спасли тебе жизнь, разве опасность не миновала?
– Он не понимал, - Ты же выросла, стала сильнее, должна была найти с Силой общий язык - искала же?

– Это было... оказалось невозможным. Отучившись в Школе больше года, я поняла: в Академии магиков не учат не только потому, что не хотят. Просто это бесполезно. Владение приобретенной Силой во многом... интуитивно. По сути это всего лишь борьба с тем, что все равно сожрет тебя. Человек не должен управлять стихией. Помнишь чешую Етеля? Он очень сильный магик, и он балансирует на грани. То, что он ребенок, помогает ему: дети часто бегают между мирами, не замечая этого. Но это не будет длиться вечно: чешуя однажды прорастет у него под кожей, и если повезет, то он превратится в водяного, а не в очень большого сома.

Васка как наяву представил огромную рыбину с белесыми, тусклыми глазами. Его замутило.

Захотелось спросить Ха, зачем ему это нужно, почему бы не сделать как-нибудь... иначе. Но он знал все ответы своего бога. И очередная смесь слов "какая разница" и "я был юн и циничен" не стоила вопроса.

– Но ты говорила, Мила сильнее? Почему у нее нет чешуи?

Ковь пожала плечами.

– Может, чтобы ее увидеть, нужно было чуть поковыряться? Мила вообще странная девочка. Она почему-то сродственна не только воде. Не удивлюсь, если это разорвет ее на части; если, конечно, она не успеет как-нибудь отсечь лишние возможности.

– Эха... тоже?

Ковь отвела глаза.

– Эха... однажды уйдет в Лес. Однажды она им станет. Но ведь и ты однажды умрешь, разве нет? Так что давай прекратим размазывать сопли и пялиться в далекое будущее и займемся, наконец, побегом. Ты говорил о Шайне?

Васка кивнул, принимая новую тему.

– Они называли ее Сестренкой, и знали, чей я брат. Каковы,

думаешь, шансы, что я угадал?
– Буркнул он.
– Дверь.

Ковь сказала деловито:

– Отойди.

Сложила из пальцев незнакомую Васке фигуру. Постояла немного; ничего не происходило. Тряхнула головой, зашипела, расплела пальцы, в бешенстве пнула дверь ногой, затем ударила раскрытой ладонью - и та загорелась. Пламя было жарким - невыносимо жарким для Васки, хотя Ковь стояла ближе и даже не замечала, как курчавится от жара ее челка.

Васка отошел подальше.

– Мы тут не задохнемся?
– Спросил насмешливо, - Дымит.

Ковь вместо ответа просто еще раз пнула обугленную дверь. Босой ногой.

Та с треском поддалась.

– Сейчас сквознячок организую.
– Прошипела она.

Но второй раз ударить не успела: дверь вышибли с той стороны, и Ковь едва успела увернуться от створки.

– Здрасте, братец... сестрица.
– Это был все тот же горелый мужик, который командовал группой, бравшей Ковь, и Васка выступил вперед, готовый, если что, броситься и попытаться ударить, - Сестренка вас ждет.

– Мы зайдем на неделе.
– Пообещала Ковь.

– Сейчас.

Васка выразительно кивнул на дверь.

– Мужик.
– Сказал он ласково.
– Тебе лучше с ней не ссориться. Как-то раз она упыря сожгла и не поморщилась, знаешь ли. Мой брат говорил мне, что это был брат твоей Сестренки. Сложноваты у вас связи, но огонь...
– он еще раз, для самых непонятливых, теперь уже рукой указал на догорающую дверь, - разбираться не будет.

Васка подумал, что него входит в привычку казаться беззаботнее, чем он есть. Делать вид, что он может себе позволить право на уверенность в себе. То, за что он уцепился сейчас - это призрачный шанс, но ему так не хочется сидеть в камере прекрасной дамой и ждать Ложку! Ну нет, обойдется: Васка так соскучился по возможности кого-нибудь спасти и брату такого лакомого куска не оставит.

Почему бы не попытаться поговорить с позиции силы, если сила есть? Только потому, что он в камере, а Горелый нет? Ерунда!

– Это подземелья, братец. Обратись-ка к Ха, может, он тебе нашепчет, как выйти из катакомб, если вход завалило?
– Насмешливо протянул Горелый.
– Видишь? И у меня нашлась подходящая угроза.

– Васка, - Ковь дернула его за рукав, - Вы тут можете до конца Мира лаяться, но силы-то равны. Давай пойдем с ними - это шанс выйти.

Очень вовремя. Теперь можно сделать вид, что он неохотно поддался уговорам.

– Мы пойдем сами.
– Сказал Васка спокойно.
– Никаких связанных рук. Мы просто идем за вами.

– А то что?

– А то никуда не идем.

Некоторое время Васка просто стоял и молчал. Со стороны это, наверное, казалось поединком взглядов, но он, как обычно, жульничал. Смотрел Горелому в переломанную переносицу. Наконец ему надоело, и он решил: наглеть, так наглеть.

– и меч мой верните.
– Как бы невзначай отступил к пробитой Ковью дыре в стене, увлекая ее за собой, - или мы просто отсюда уйдем: как думаешь, мою подругу сдержат какие-то там толстые каменные стены?

– Как ты думаешь, твою подругу удержит арбалетная стрела в брюхе?
– Рыкнул Горелый, делая знак одному их подручных.

– Как ты думаешь, ее мужа удержит то, что стрелял не ты?
– Ласково, как у маленького ребенка, спросил Васка.
– А ведь вам, рано или поздно, придется общаться с ее мужем и моим братом. Тем самым человеком, сделавшим из брата вашей Сестренки упыря. Эй, арбалетчик! Ты как, хочешь встретиться с... Ковь, подскажи, как Шайне его обозвала?

Сам он никак не мог вспомнить. Вся надежда была на память ревнивой бабы. И та не подвела: