Васка да Ковь

Эйта

– О, тут мне больше нравится.
– Одобрительно гоготнул Ха.
– Речка для речной твари - есть. Замок для магессы и ее сиятельного мужа - есть. Мельница для полузрячих - и та имеется... Родной мой, а где тут твое место, а?

Это был яркий летний день. За спиной, Васка знал, стояла Осокинка. Он слышал, как брехает на чужого старый кобель Герека, и как ему с повизгиванием вторит какой-то щенок. Вот-вот присоединятся и другие собачьи голоса и проводят бедного коробейника или старьевщика всей сворой. Слышал, как громко ревет чей-то ребенок - на слух Осокинка казалась живой, и Васка решил не оборачиваться, боясь увидеть слипшийся

темный ком, как во снах.

На горизонте можно было различить замок. Его замок; что бы не говорил нахальный бог, и магесса, и ее сиятельный Ложка в нем только гости. Желанные и любимые... но замок - его. И Осокинка, и остальные деревни. И люди в этих деревнях.

И мельница чуть ниже по течению, проползти каких-то шагов десять и коснешься. Ладная мельница, как он и представлял. Колесо вращалось с жизнерадостным плеском, свежая побелка, наверное, просто светится в сумерках...

Река была слишком прозрачной; серебристые спинки проплывающих рыб слепили глаза. Трава, на которой Васка сидел, казалась настоящей, только слишком уж свежей и зеленой. По руке проползла божья коровка. Она была слишком ярко-красная, а точки на спинке - слишком круглыми, будто нарисованными. И небо было таким синим-синим, каким только на лубочных картинках бывает.

Васка с трудом вспомнил бледное подобие этого летнего дня. Правда, мельницы тогда не было, но именно в тот день он решил ее поставить.

– Это все - мое место. Я его создал.
– Ответил он, почти не задумываясь.

– Знавал я одного бога-солнце, который бы с этим поспорил.
– Усмехнулся Ха.

– Я использовал его материалы.
– Почтительно склонил голову Васка.

– Ну, и долго мне здесь торчать?
– Вдруг Ха сменил милость на гнев, а покровительственный тон - на сварливый, - Ты уже выпросил себе жизнь и не потратил желания, ты очень-очень хитрый. Меня обхитрил, молодец. Так ты разродишься наконец, или я буду на этой травке до Конца Мира сидеть? Меня жена дома ждет, между прочим.

Васка едва сдержал ехидный комментарий и вернулся к животрепещущей теме.

– Так ты можешь воскрешать?

– Да мы же вроде покончили с этим!
– Нахмурился Ха, и лица его замелькали еще быстрее, сливаясь в блин телесного цвета, на котором провалами мерцали глаза, - Некого тебе воскрешать! Нет таких людей, которым от этого была бы польза!

– А Киру?

– Какую еще Киру?
– Вкрадчиво спросил Ха, - У тебя что, нет похищенной злодеями подруги, которая никогда не сможет толком овладеть силой и однажды - попомни мои слова, сгорит? Немого брата? Одноглазого воспитанника, который в обмен на глаз получил слишком много, видит то, что для его же блага не стоит видеть, и теперь боится любой давно погибшей тени, не в силах разглядеть за наносным - человека? Так про какую такую Киру ты мне тут...

– Киру Дитьерлих.

– Так ее не существует.
– Хохотнул Ха.
– Она даже не мертва - ее просто давно уже нет. Кого ты хочешь воскрешать, а?

– Как это, нет?
– Опешил Васка, - А кто тогда носит это имя?

– Та, кому по наследству досталось тело? Но у... нее нет на него прав.
– Доброжелательно просветил Ха.
– Потому-то они и гниют. Я не очень долго думал, когда их создавал. Раз-раз - и мясо пошло жрать другое мясо. Был юн и циничен, знаешь ли. И все было просто. Всякие природные духи - это одно, но нежить... Никак.

– Я не...

– Ты когда-нибудь

росток яблони с большими, красивыми, вкусными яблоками... породистой такой... на пенек от дикой яблони садил?
– Спросил Ха, - Это называется... то ли привой, то ли подвой: но какая разница? Так вот, твоя Кирочка - такой росток. Даже не так: она оторванная от настоящей Киры Дитьерлих веточка, а потом саму Киру срубили и посыпали солью; веточка осталась и выжила. Ей, можно сказать, повезло умереть совсем мелкой. У мелких души живучие, как печень.

– Как... что?

– Отращивают себе все недостающее, если хоть что-то осталось!
– Рявкнул Ха и добавил уже мирно.
– Не пойми меня неправильно, она мне нравится. Забавная девчонка. Только вот... поздно ты просишь.

– А когда было не поздно?

– Ну, лет...
– Ха задумался, старательно загибая пальцы и шевеля губами, - Да, лет одиннадцать назад. Одним погожим весенним днем. Вот тогда было не поздно. И, главное, никакого бога не надо! Хотя нет, тогда ты бы спас Киру Дитьерлих, и река не смогла бы породить свою тварь. Упс. Вот ведь казус, та Кира, которую ты знаешь, мертворожденная, и стремится к тому, чего никогда не знала! Смешно, а?

– Ха, ты ж будешь не в обиде, если я тебя ударю?
– искренне спросил Васка.
– Ну очень хочется.

– Рука отсохнет!
– Поспешно сказал Ха и отодвинулся, - Отсохнет, так и знай!

Васка разочарованно вздохнул.

– Раз уж мы о яблонях...
– Начал он осторожно.

– Никаких яблонь!
– Категорично рявкнул Ха.
– У тебя целый Лес проблем, а ты все о яблонях. Да как ты вообще дожил-то до своих лет, такой однозадачный? Да еще и расплодился: две дочери, сыночек - и хоть бы кто знал, на кого похож их папочка!

– Что?

– Ты хочешь узнать об этом побольше?
– Оживился Ха, - Ну так слушай...

– Нет.
– Перебил Васка.
– Это не мое желание.

– Как не твое? Все трое - твои!

– Это не то, что я хочу пожелать сейчас.

– Ты эту болячку от брата подцепил?
– Скривился Ха.
– Ну нельзя же пытаться играть с формулировками при мне! Я ж зверею, заигрываюсь, забываю, что я сегодня добрый. Не искушай меня, а?

– Кто кого искушает.
– Буркнул Васка.
– Я со всеми проблемами разберусь как-нибудь сам; Ковь откроет глаза и разнесет любую камеру, куда бы ее не заточили похитители. Они просто не знают, с кем связались. Брат о своей немоте пусть как-нибудь со своим богом договаривается. А вот Ки...

– Не сможет твой брат ни о чем с Солнышком нашим договориться.
– Перебил Ха.
– Это ты мне архиархижрец, а твой брат ему - так, букашка подданная.

– Кто я?
– Васка замер, потрясенный.

– Архиархижрец. На вершине пирамиды. Снизу там всякое рванье, отребье и смерды, голь перекатная. Их я тоже люблю, и, как приходит их время, по затылку глажу, но ты... Ты хотя бы грамотный и сам мне клятвы давал. Не в обмен на жизнь, не в жажде наживы... Хотя... Можно ли назвать жаждой наживы желание сэкономить?
– Ха склонил голову на бок, - Не хочу думать! А еще ты живой, в отличие от архижреца. Он упырь.
– Поделился сокровенным Ха.
– Так что...
– Посмотрел ласково, - Ты мой архиархижрец и никуда ты от этого не денешься. Хочешь, с архижрецом познакомлю и вся нечисть тебе кланяться будет? Ну, та что разумная... и верующая... ну, не вся - некоторые... иногда.