Вавилон. Пламя

Раскольникова Ярослава

Лилит удовлетворенно кивнула. Дори сказал именно то, что должно было быть произнесено вслух. Увидев ее реакцию, Дори требовательно потер большим пальцем об указательный. Лилит закатила глаза и протянула ему еще три монеты, каждая достоинством в десять юнов.

– Утром поеду. А щас собираться пойду.

– Вали-вали, жопа тощая. Видеть тя не могу уже.

– Нескоро увидишь. Может, вообще выйду, – Лилит улыбнулась уголком рта. – Сад заведу. Всегда любила в земле копаться.

Лилит кивнула, показывая, что спектакль окончен, и поднялась из-за стойки.

– Спасибо за соджу. Бывай, Дори.

– Чистых грядок и гладкой полки!

Лилит

сдержала смешок, и направилась к выходу. Ход был сделан. Теперь пора было выяснить, что за комбинация ей выпала.

Войдя в дом с главного входа, Лилит поднялась по лестнице, и перебралась на небольшой козырек плоской крыши, выложенной высохшей глиной вперемешку с бамбуком. Пригнувшись, она медленно прошла к другому краю и сныкалась за козырьком. Облокотившись спиной о стену, она приготовилась к длительному ожиданию.

Если ее ставка была верна, вечером-ночью стоило ожидать гостей. Поигрывая монеткой с дыркой в середине, Лилит смотрела на вход так, чтобы периферийным зрением видеть еще и два переулка: слева и по прямой. Спина ее была надежно защищена хрустящей крышей, по которой подкрасться к ней незаметно было невозможно.

Существует несколько способов убить время, если ты сидишь в долгой засаде. Руки Лилит занимала монетка, а голову – размышления. Слишком усердно думая об игре и охоте можно легко загнать себя в паранойю, а вот отвлечься на что-то постороннее – почти всегда хорошая идея. И Лилит вспоминала, как до нее впервые дошел слух, что в храме неподалеку от Чинджу учат боевым искусствам. Ей всегда недоставало мастерства в обращении с железом, а с работой тогда было совсем плохо. Она решила испытать удачу, и удача улыбнулась ей: ее приняли, и позволили обучаться, пусть и не сразу. Где-то сезон она просто жила там, медитировала и наблюдала за общими тренировками. Ей довелось увидеть всех шестерых мастеров за уроками, но вопрос о том, к какому из них пойти, не стоял для нее ни мгновения. Она влюбилась в айдзу кагэ-рю тогда же, когда увидела легкую и подвижную технику рогатого кхин, два меча которого казались продолжением его рук. Конечно, сначала ей пришлось довольствоваться магдэ; она никогда не была в восторге от лучезарного и улыбчивого мастера Пайндо, но учил он хорошо и всегда хвалил ее усердие. Где-то через год и Чи согласился взять ее под крыло. Они провели вместе несколько тренировок, во время которых Лилит ощутила себя просто ребенком с палкой в руках. Она выступила плохо, и была уверена, что Чи не согласится учить ее дальше. Но он завершил третью тренировку словами “спасибо, каиин”, и Лилит до сих пор помнила, как не верила своим ушам и своему счастью.

У каждого человека есть свои сожаления. Тоска о несбывшемся и непрожитом, мысли о том, что могло бы быть. Сидя на грязной крыше под проливным дождем и вертя в руках монетку, Лилит уже знала, что храм всегда будет для нее таким сожалением. Потому что, сама того не осознавая, она уже давно выбрала между небом и землей.

Наступили сумерки. За целый день наблюдения Лилит видела пятерых человек, входящих и выходящих в дом через главный вход: немолодую тучную аньянгку с дочкой, двух пьяненьких сульянцев и девушку, лицо которой было скрыто амигасой.

На балкон, который был вровень с укрытием Лилит на расстоянии одного шага, вышел молодой человек. Он был одет в расшитое золотыми нитями синее свободное платье и накидку в цвет, с широкими рукавами. Руки

его были увешаны многочисленными браслетами; толстыми, тонкими, металлическими и кожаными. Молодой человек был смуглым, с орлиным носом. Его волосы были спутаны в длинные, плотные колтуны, собранные назад. Из них выбивались пряди незаплетенных, темно-каштановых волос. Он неторопливо подкурил от кротиды 4 , и до Лилит донесся запах гвоздики и меда.

4

Маленькое устройство с быстро накаляющейся медной пластиной. Работает от прикосновения к выгравированной демонической печати

Он смотрел вперед, на облупленную стену другого дома, стоявшего почти вплотную к его балкону.

– Дорогуша, – сказал он в пространство, стряхивая пепел. – Если уж ты собираешься сидеть на моей крыше, может, хоть из вежливости представишься?

Лилит была абсолютно уверена, что он не мог ее видеть.

– Что меня выдало?

– У меня хорошее обоняние. А у сливового соджу очень характерный запах, – он повернулся к ней лицом, облокотился на перила, и стряхнул пепел. По лицу его гуляла немного грустная усмешка.

– Что ж, – Лилит привстала, показавшись из своего укрытия. – Какая теперь разница, верно? Я Лилит.

– О, еще и землячка. Любопытно! Разницы действительно никакой. Что бы ты тут не делала, меня это не волнует, – он протянул ей руку. – Варац.

– Почтена, – усмехнулась Лилит, отвечая ему северным рукопожатием. – Трудный день?

– Ничуть. Так, творческие муки.

– Художник?

– Скульптор, – он затянулся. – Ну а ты? Дай угадаю, – он окинул ее оценивающим взглядом. – Бандитка?

– Наемница.

– Так и думал, – он выдохнул. – Ну и почему я до сих пор с тобой болтаю, а не лежу на полу с ножом в глотке? Или ты из тех, кто любит сначала потрепаться?

– Потому что ты – не моя цель, – пожала плечами Лилит. – Я тут по другим причинам.

– Да ну? Наемная северянка, здесь, в занюханном Чинджу, и я должен поверить, что ты сидишь на моей крыше просто так? – он коротко фыркнул. – Большей глупости в жизни не слышал. Погоди, погоди! Я знаю, что ты скажешь: “если бы ты был моей целью, ты был бы уже мертв”!

– Я смотрю, тебе собеседник для диалога не очень-то и нужен, – хмыкнула Лилит, не сводя глаз с переулков. – Можешь мне верить, можешь не верить. Если боишься – беги. Я тебя останавливать не буду.

Он махнул рукой.

– Только дураки бегают от смерти. А от смерти с такими глазами – тем более. Это что, – он вгляделся в ее лицо. – Фиал? Нет, аметист. Любопытно! Ты, случаем, не полуэльфийка?

– Полукхин.

– А вот хамить необязательно! Любопытство – не порок, дорогуша.

Решив не уточнять, в чем, собственно, хамство, Лилит посмотрела на Вараца задумчиво.

– По хорошему, мне бы тебя убить, раз уж ты меня увидел, – сказала она, будто размышляя вслух. – Но что-то настроения нет. Да и времени тоже. Не угостишь крученкой?

Изящным движением он извлек из кармана накидки портсигар цвета серебра, и протянул ей. На нем была выгравирована смеющаяся островная маска в причудливом орнаменте.

– Узнаю знаменитый северный оптимизм. Так и что ты делаешь на моей крыше, если ты действительно не по мою душу на нее залезла?

– Ты же сказал, тебя это не волнует?