Вавилон. Сокрытая история
Шрифт:
– Это зависит от нескольких факторов, – ответил профессор Чакраварти. – Для начала от характера воздействия. От некоторых пластин достаточно получить кратковременный эффект. Допустим, нужен краткий, но впечатляющий физический эффект – многие пластины для армии работают именно таким образом. Их нужно часто активировать заново, и надолго этого не хватает. Но другие пластины действуют долго – как, например, пластины в башне или установленные на кораблях и каретах.
– И по какой причине они работают дольше?
– Для начала это зависит от качества серебра. Чем серебро чище, тем дольше держится эффект, а действие сплавов короче. Но есть и другие незначительные отличия в том, как произведен сплав и
– Все это так будоражит, сэр.
– Это пройдет. Если будете шататься по городу, снова и снова бормоча одни и те же слова, то скоро почувствуете себя скорее попугаем, чем волшебником.
Однажды они пришли в музей Эшмола, чтобы исправить серебряную пластину, которую не могли активировать никакие слова. На английской стороне было написано «сверять», а на китайской – иероглиф ?, означающий «подтверждать». Он также мог означать «сопоставлять», «располагать рядом» и «сравнивать». Сотрудники Эшмолеанского музея использовали эту словесную пару для сравнения поддельных артефактов с настоящими, но недавно пластина не прошла несколько пробных испытаний, которые сотрудники мудро проводили перед оценкой новых приобретений.
Профессор Чакраварти и Робин тщательно осмотрели пластину с помощью ручного микроскопа, но не обнаружили повреждений ни на китайской, ни на английской надписи. Даже после того как профессор Чакраварти обновил их крохотным гравером, активировать пластину не удалось.
Профессор вздохнул.
– Заверните ее и положите в мою сумку, будьте добры.
Робин подчинился.
– И что с ней не так?
– Резонансная связь перестала работать. Такое время от времени случается, в особенности со старыми словесными парами.
– Что такое резонансная связь?
– Пойдемте в башню, – сказал профессор Чакраварти. – Сами увидите, о чем я.
В Вавилоне профессор Чакраварти повел Робина в южное крыло восьмого этажа, мимо рабочих столов. Робин никогда раньше не бывал в этой части здания. Все его визиты на восьмой этаж ограничивались мастерской, занимавшей основное пространство за толстой противопожарной дверью. Но южное крыло отгораживал дополнительный ряд дверей, закрытых на три замка, которые профессор Чакраварти открыл звенящими на кольце ключами.
– Вообще-то, я не должен был вам это показывать, еще рано. – Профессор Чакраварти подмигнул. – Закрытая информация только для избранных и все такое. Но иначе не объяснить.
Он отпер последний замок. Они шагнули внутрь.
И как будто попали в комнату смеха или внутрь гигантского пианино. С пола повсюду поднимались массивные серебряные стержни разной высоты и длины. Одни были высотой по пояс, другие возвышались над Робином, простираясь от пола до потолка, и между ними хватало места, чтобы пройти, ни одного не задев. Они напоминали Робину церковный орган; у него возникло странное желание взять молоток и ударить по всем сразу.
– Резонанс – это способ снизить издержки, – объяснил профессор Чакраварти. – Чистое серебро мы приберегаем для пластин с длительным эффектом, которые отправляются на флот, оберегают торговые суда и тому подобное. А в Англии можем использовать и сплавы, поскольку поддерживаем их с помощью резонанса.
Робин изумленно разглядывал пластины.
– И каков механизм?
– Проще всего представить Вавилон как центр, а все резонансно-зависимые пластины в Англии – как периферию. Периферия получает энергию из центра. – Профессор Чакраварти обвел комнату жестом. Каждый стержень, как заметил Робин, как будто вибрировал с очень высокой частотой, но хотя, казалось бы, башня должна звенеть в унисон, стояла полная тишина. – Эти стержни, на которых
– Как аванпосты Британии в колониях, – сказал Робин. – Которые запрашивают у метрополии солдат и припасы.
– Да, подходящая метафора.
– Так, значит, это стержни резонируют со всеми пластинами в Англии? – Робин представил протянувшуюся по всей стране невидимую сеть смыслов, которая поддерживает действие серебряных пластин. Выглядело впечатляюще. – Тогда, как мне кажется, их должно быть больше.
– Не совсем так. По всей стране существуют резонансные центры поменьше – например, один в Эдинбургском университете и один в Кембридже. С расстоянием эффект ослабевает. Но львиная доля находится в Оксфорде: Институт перевода не может поддерживать слишком много таких центров, поскольку для них требуются квалифицированные переводчики.
Робин нагнулся, чтобы осмотреть ближайший стержень. Помимо словесной пары, большими буквами написанной на самом верху, он увидел несколько букв и символов, на первый взгляд совершенно бессмысленных.
– И как же устанавливается связь?
– Это сложный процесс. – Профессор Чакраварти подвел Робина к тонкому стержню у южного окна, опустился на колени, вытащил из сумки пластину из Эшмолеанского музея и поднес ее к стержню. Робин заметил несколько символов на боковой стороне стержня, соответствующих аналогичной гравировке на пластине. – Они должны быть выплавлены из одного и того же материала. И еще приходится поработать с этимологическими символами – всему этому вы научитесь на четвертом курсе, если будете специализироваться на обработке серебра. Вообще-то, мы используем искусственный алфавит, основанный на рукописи, впервые обнаруженной алхимиком из Праги в семнадцатом веке [57] . Это сделано для того, чтобы никто за пределами Вавилона не смог повторить процесс. Пока что можете считать, что это механизм для усиления связи.
57
Рукопись, названная кодексом Бареша в честь алхимика, который представил ее на суд общественности (в современном мире известна как манускрипт Войнича), представляет собой переплетенный в пергамент том, содержащий, по-видимому, сведения, относящиеся к магии, науке или ботанике. Она написана с помощью алфавита, сочетающего латинские и совершенно незнакомые символы; в тексте нет ни заглавных букв, ни знаков препинания. Язык выглядит наиболее близким к латыни, и в нем действительно используются латинские сокращения, но назначение и смысл рукописи остаются загадкой с момента ее обнаружения. Рукопись была приобретена Вавилоном в середине восемнадцатого века, и с тех пор многочисленным ученым Вавилона так и не удалось ее перевести; используемый для резонансных связей алфавит вдохновлен символами рукописи, но никак не помогает расшифровать оригинал.
– Но я думал, искусственные языки не годятся для активации пластин, – сказал Робин.
– Они не годятся для словесных пар, – пояснил профессор Чакраварти. – Но как связующий механизм прекрасно работают. Мы могли бы взять обычные цифры, но Плейфер любит загадки. Чтобы никто больше не воспользовался.
Робин некоторое время стоял молча, глядя, как профессор Чакраварти поправляет гравировку на эшмолеанской пластине, осматривает ее через лупу и вносит соответствующие изменения на стержне. Весь процесс занял около пятнадцати минут. Наконец профессор Чакраварти завернул эшмолеанскую пластину в бархатный лоскут, положил ее в сумку и встал.