Вавилон. Сокрытая история
Шрифт:
Когда Робин и Рами подошли ближе, студенты посмотрели в их сторону. Робин и Рами кивнули им, и некоторые кивнули в ответ, как принято среди университетских джентльменов.
Улица была широкая, а шли они с противоположной стороны. И спокойно прошли бы мимо, вот только один студент вдруг ткнул пальцем в сторону Рами и выкрикнул:
– Что это? Вы это видели?
Его друзья со смехом оттащили его.
– Да брось, Марк, – сказал один. – Пусть себе идут.
– Нет, погоди, – ответил Марк и вырвался из рук товарищей. Он замер, прищурившись на Рами в пьяной сосредоточенности. Его рука зависла в воздухе, все еще указывая
– Пожалуйста, Марк, – сказал тот, что стоял дальше всех. – Не глупи.
Больше никто из них не смеялся.
– Он же индус, – не унимался Марк. – Что здесь делает индус?
– Иногда они приезжают в Оксфорд, – сказал кто-то из его товарищей. – Вспомни тех двух иностранцев на прошлой неделе, персидских султанов, или кто они там были…
– Кажется, припоминаю – те, в тюрбанах…
– Но он в мантии. Эй! – прокричал Марк, обращаясь к Рами. – Как ты достал эту одежду?
Его тон стал угрожающим. Атмосфера накалилась, студенческое братство, если и было, испарилось.
– Ты не имеешь права носить мантию, – настаивал Марк. – Сними ее.
Рами шагнул вперед.
Робин схватил его за руку.
– Не надо.
– Эй, я с тобой говорю! – Марк уже пересекал улицу и шел к ним. – В чем дело? Не говоришь по-английски? Сними мантию, ясно тебе? Сними!
Рами явно хотелось подраться – он сжал кулаки и чуть присел, готовясь к броску. Если Марк подойдет ближе, стычка кончится кровью.
И Робин побежал.
Он ненавидел себя за это, чувствовал себя трусом, но не представлял, что еще можно сделать для предотвращения катастрофы. Потому что он знал – ошарашенный, Рами последует за ним. И в самом деле, через несколько секунд он услышал за спиной шаги Рами, его тяжелое дыхание и ругательства, которые он бормотал себе под нос, пока они неслись по Холивелл.
А вслед раздавался смех, опять смех, только теперь уже не порожденный весельем. Студенты Баллиола улюлюкали, как обезьяны; их гогот отражался от кирпичных стен с удлиняющимися тенями. На мгновение Робин испугался, что за ними гонятся, что обидчики следуют по пятам – отовсюду доносились шаги. Но это лишь стучала кровь в ушах. Те студенты их не преследовали: они были слишком пьяны, слишком взбудоражены и, конечно, уже занялись поисками следующего развлечения.
Но Робин все равно не остановился, пока они не добежали до Хай-стрит. Вокруг не было ни души. Только они одни тяжело дышали в темноте.
– Проклятье, – пробормотал Рами. – Проклятье.
– Прости, – сказал Робин.
– Не извиняйся, – отозвался Рами, хотя и не посмотрел Робину в лицо. – Ты поступил правильно.
Робин сомневался, что хоть один из них в это верит.
Теперь они оказались гораздо дальше от дома, но хотя бы вновь вернулись под свет фонарей и могли увидеть приближающуюся беду.
Некоторое время они шли молча. Робин не мог придумать ничего подходящего, все приходившие на ум слова тут же вязли на языке.
– Проклятье, – повторил Рами. Он резко остановился, положив руку на сумку. – Кажется… Погоди. – Он покопался в книгах и снова выругался. – Я потерял свой блокнот.
Внутри у Робина все сжалось.
– На Холивелл?
– В библиотеке. – Рами прижал кончики пальцев к переносице и простонал. – И знаю, где он – в углу стола, я собирался положить его сверху, потому что боялся помять, но так
– А это не может подождать до завтра? Вряд ли библиотекарь станет его трогать, а если и уберет, мы можем просто спросить…
– Нет, там мои заметки, и я боюсь, что завтра нас попросят их прочесть. Я должен вернуться…
– Я сам его принесу, – поспешил сказать Робин.
Ему казалось правильным, необходимым загладить свою вину.
Рами нахмурился.
– Ты уверен?
В его голосе не было раздражения. Они оба знали то, что Робин не решался высказать вслух: в темноте Робин может сойти за белого, и если он наткнется на тех студентов из Баллиола, они не обратят на него внимания.
– Это займет не больше двадцати минут, – поклялся Робин. – А когда вернусь, положу его у твоей двери.
Теперь, когда он остался в одиночестве, Оксфорд приобрел зловещий вид; свет фонарей был уже не теплым, а жутковатым, растягивая и искажая его тень на мостовой. Библиотека была заперта, но ночной смотритель заметил, как Робин машет рукой у окна, и впустил его. К счастью, это был один из прежних служителей, и он без вопросов пропустил Робина в западное крыло. В читальном зале царили кромешная тьма и холод. Все лампы были выключены; Робин видел зал только в лунном свете, струящемся с дальнего конца. Дрожа, он схватил блокнот Рами, сунул его в сумку и поспешил на улицу.
Он успел преодолеть лишь четверть пути, как вдруг услышал шепот.
Ему следовало ускорить шаг, но не то интонации, не то формы слов заставили его остановиться. Лишь когда Робин замер и напряг слух, он понял, что говорят по-китайски. Одно китайское слово, которое произносят снова и снова, все быстрее и быстрее.
– Усин.
Робин осторожно выглянул за угол.
Посреди Холивелл-стрит стояли трое, все молодые и худощавые, одетые в черное два молодых человека и девушка. Они тащили сундук. Видимо, дно раскололось, потому что на мостовую вывалились серебряные пластины.
Все трое посмотрели на приближающегося Робина. Тот, кто яростно шептал по-китайски, стоял к Робину спиной и обернулся последним, когда его товарищи ошеломленно застыли. Он посмотрел Робину в лицо. У Робина бешено заколотилось сердце.
Он как будто смотрел в зеркало.
В свои карие глаза. На свой прямой нос и каштановые волосы, в точности так же падающие на глаза и кое-как зачесанные слева направо.
У молодого человека в руках была серебряная пластина.
Робин тут же понял, что тот хотел сделать. «Усин» на китайском означает «бесформенный, бестелесный, скрытый» [22] . Ближайший эквивалент на английском – «невидимый». Эти люди, кем бы они ни были, пытались скрыться. Но что-то пошло не так, потому что серебряные пластины не помогали, и при свете фонарей все трое казались полупрозрачными, но уж точно не исчезли.
22
? означает отрицание («не», «без»), ? – внешний вид, форму.?? означает не просто «невидимый», но и «неосязаемый». Например, поэт Чжан Шуньминь периода империи Сун однажды написал, что ??????, ?????, то есть поэзия – это бестелесная (усин) живопись, а живопись – это овеществленная поэзия.