Вавилонский голландец
Шрифт:
– Надо же! Надо же было так приборы испортить! – сквозь слезы и смех говорил Себастьян. – Ну додумался – красоты такой налепить… Дай-ка руку, а Магдала? – И он, все еще смеясь, надел ей на запястье бывшую вилочку. – Смотри какой браслет!
– Ну да. – Магдала поглядела. И впрямь, если не знать, что это старая серебряная вилка, только тут подрасплющена, там зубцы выгнуты волной, так и нипочем не подумаешь, браслет да и только. – Нет, подожди, это уже мне не идет, и вообще… я сама.
Пока Магдала перебирала смешное это богатство,
– Вот!
Только у нее это были серьги-«колокольчики», а у него – туго скрученные трубкой какие-то бумаги.
– Что? Еще карты?
Себастьян осторожно развернул находку…
– Не, это… слушай, это рецепты! По-моему… Ну да! Возьмите добрую жирную индейку… Святая Клара с пирожками, да их тут десятка три!
– Это, видно, у него в книгу не вошло, – заметила Магдала, вынимая свои «гвоздики» с бирюзой и вставляя на их место «колокольчики». Серебро тонко звякало о стекло. Серьги были очень тяжелые. – Слушай, какой удачный клад, прямо для тебя.
Повар кивнул. Вид у него был ошалелый.
– Ну да… Я думал – деньги, золото… ну что золото, когда тут…
– Ну, золото тоже есть. – Магдала подтолкнула носком башмака рассыпавшиеся среди бывших столовых приборов монетки. Было их немного, и были они, в самом деле, золотые.
– А, это не клад… Вот сокровище где. – Перейра прижал к груди пиратские рецепты. – Я все думал – как же я миссис Розе книгу-то отдам, это же какие рецепты пропадут, думал, буду уходить, вымолю ее себе. А теперь и просить не надо. Смотри, что мне, выходит, досталось: посуда – да ей цены нет, и книга поварская!
– И это все тоже. – Магдала поддела пальцем украшения. – Это не иначе как поваровой жене приданое.
Себастьян залился румянцем.
– Скажешь такое… откуда у меня жена?
Магдала лукаво прищурилась.
– Да кто же тебя знает? Видишь, как синьор Бонинчи – будто на обзаведение тут все сложил, и хозяину польза, и хозяйке красота.
Смущенный этими шутками, Себас поднялся и принес из лодки кухонную корзинку. Они ели лепешки с сыром, и персики (косточку Магдала сунула между камней и подумала – а вдруг прорастет, вот было бы забавно), и шипучего апельсинового вина налили в пластмассовые стаканчики.
– Ну, за мечты! – сказал повар, чокаясь с Магдалой. – Чтобы сбывались!
Магдала зажмурилась и глотнула кипучего питья. Сбывшимися мечтами, золотом нарисовался мир – маленький остров, красные камни, рыжий крупный песок, фарфоровый клад в сундуке и кроме них двоих – никого больше посреди теплого золотого моря…
Открыла глаза, потому что там сияло все слишком сильно – не вздохнуть.
И тут не вздохнула – так близко были глаза его, теплая, не успевшая еще огрубеть щека – Магдала успела подумать: «Как персик… и точно же…»
Он первый вздохнул.
И погасил свет в глазах.
И отодвинулся.
– Ты прости,
Магдала же и сказать ничего не могла. Так и сидела с полупустым стаканчиком в руке.
– Ну… жены у меня нет… но девушка-то есть!
Он швырнул свой стаканчик в песок, словно злился на всех – на себя, на ту девушку, на горячее солнце над Мадалиной, кружившее голову.
Магдала же сидела, тихая, как кухонный ледник.
– Я же не могу, – страшным голосом сказал он, глядя вбок. – Ну вот не могу. Ты… А я… Я ей обещал. Она ждет. Что я вернусь.
Магдала помолчала еще немного. Внутри перестало все колюче переворачиваться, все уже провернулось и теперь стояло неподвижно.
– Хорошая девушка-то? – спросила она и сама удивилась – до чего выговаривается гладко, будто ей все равно.
Себас кивнул.
– Ну так чего ж тогда говорить? Вот повар, – она усмехнулась, отпила глоток, не поморщилась от ста тысяч впившихся в горло иголок. – Вот и будет повару жена. Вот и будет кому носить украшения… Все правильно.
Она поставила стаканчик на камень, он опрокинулся, вино, чуть шипя, пролилось на бедную персиковую косточку. Потянулась вынуть серьги, но Себас не дал.
– Оставь себе. И браслет тоже. Ну и что, что не ты мне жена будешь. Это все равно твоя доля. Я бы без тебя не нашел ничего. Думаю, дом Антоний так бы и рассудил.
«А жалко? – тянуло за язык, толкало ставшее горьким апельсиновое вино. – Жалко небось, что не я твоя суженая?» Глупости какие. Магдала поднялась, стряхнула крошки с джинсов и стала собирать корзинку. Себас тяжело вздохнул и принялся складывать в сундук приданое своей португальской девушки.
– Ты не горюй так, Себас, – сказала Магдала в обтянутую синей футболкой спину. – У меня ведь тоже своя… судьба есть. Тоже меня ждет.
Сказала – и задохнулась, оттого что пустые были это слова, что не знала – правда ли это и ждет ли, а если и ждет, то что за судьба такая, в этом теперь разобраться бы надо.
А Себас, шурнув еще раз в мешке и в ящике, обернулся. Может, и показалось, а может, и вправду повар-доброволец шмыгнул носом, как маленький. Очень он был еще молод, очень.
Но он уже улыбался.
– Так ты это… ну, когда подрастешь… совсем и вы поженитесь, приезжайте тогда ко мне. К нам с Ирмой. Будем вас бесплатно кормить, клянусь святой Кларой!
– И пирожками. – Магдала в ответ улыбнуться не смогла, не получилось, но Себас не заметил. Колесо его судьбы уже тоже провернулось и катилось теперь в своей колее – отдельно.
8
Доплыли до Португалии.
Себас долго махал им рукой с причала, а другой рукой обнимал высокую, черноволосую, смуглую девушку. Она его там ждала.