Вблизи холстов и красок. Дневник жены художника. Январь – июнь 1996 года

Доброва Людмила

Пошли уже в 4 часа дня на метро – доехали до «Новокузнецкой». Там на Пятницкой пришли в Охрану памятников к Оксане Михайловне. Оказалось, что за печать на кальке «Согласовано…» надо платить 680 000 рублей (?!). Ошарашенный Гена пошёл с просьбой к начальнику Булочникову, и тот написал резолюцию, чтобы печать поставили бесплатно! (Вот власть настала – справедливее не бывает!) За калькой с печатью велели приходить 1 февраля.

На радостях от такой удачи решили погулять. Шли по Пятницкой – через мост, через другой – на Красную площадь. Потом впервые зашли в новую Иверскую часовню, хор пел «Господи, помилуй, Господи, помилуй…», от свечей в руках молящихся (в основном молодых) дрожали лики икон. Снаружи часовня

с позолоченными скульптурами святых очень нарядна.

Пошли к Тверской улице. Я объявила план: Гене ночевать дома, на Ленинградском, вызвать слесаря, чтобы заменил смеситель над раковиной в ванной. Он течёт уже полгода или год как Ниагарский водопад, приходится перекрывать весь стояк. Новый смеситель уже давно куплен. Гена согласился. Поехали вместе домой на Ленинградский. Там рядом с домом в диспетчерской сделали заявку (они велели ещё утром прийти, чтобы было наверняка). Пришли домой. Покормила Гену, чем могла. Он остался ночевать, а я поехала в мастерскую на Таганку.

26 января. Пятница

Гена ночевал дома, на Ленинградском. Я ему звонила в 8 с Таганки из мастерской, разбудила, он ходил в диспетчерскую ЖЭКа за слесарем, сделал ещё одну заявку, обещали до обеда прислать слесаря. Он вернулся домой, снова лёг в зале, стал ждать. Звонил ему Володя Щукин, что сегодня вечером выступает по 2-й программе ТВ.

Я с Таганки из мастерской тоже звонила в диспетчерскую, мне уже ответили другое – что слесаря до обеда не будет, так как все они «на аварии». Звонил мне Тактыков, сказал, что дом наш на Столешниковом уже полностью сломали. Кормила Марту, Ваську. Опять звонила Гене – слесаря нет. Очень радовала меня моя маленькая кухня, устроенный на днях там порядок, чистота: бордовые «шторы-ришелье» маминой работы у входа в большой зал, столик с мраморной плитой, линолеум на полу под старинный паркет. Думала про себя: был просто проход «чёрт-те что», а стала уютная кухонька «чёрт знает что»!

Гена опять мне звонил из дома, устал уже ждать слесаря, велел мне приехать и самой этим заниматься. Поехала. На Ленинградский приехала в 3 часа дня, Гена уже потерял надежду на появление слесаря. Но я снова пошла в диспетчерскую. И услышала опять прежнее – что все слесари на авариях… у вас же нет аварии… что вы нервничаете?.. ждите… придут часов в 6–7 вечера…

Вернулась домой. Покормила Гену. И он вдруг решил не ждать слесаря, а сам менять смеситель. Стал воду на трубе перекрывать и… сломал горячий вентиль. Взялся за холодный – то же самое, сломался. Снова ждали слесаря. Звонил опять Щукин, разыграл Гену: «Слесаря вызывали? Так не ждите, не придёт!» Оказалось, что Володя с кем-то сегодня собрался к нам в гости на Таганку. Потом мы смотрели Володю по ТВ – как он в храме поёт, как пластинку свою записывает. Решили, что времени уже много, ждать слесаря бесполезно – и около 8 ушли расстроенные, поехали на Таганку в мастерскую. Шёл приятный снежок.

Подходим к мастерской – а тут что-то непонятное. Васька сидит, орёт на заборе. Открываем парадную дверь, заходим, включаем свет – на полу раскидан лук, картошка и проч. Марта орудует в доме (а должна быть во дворе). Дверь в зал открыта, из зала дверь в пристройку тоже настежь, и дальше распахнута дверь в наш двор – всё настежь… Состояние жуткое, холодок по коже… Кто-то залез… Гена мне: не ходи, может, они ещё тут… Сам первый прошёл по комнатам, там всё нормально. Потом вышли во двор. Темно. Следы на белом снегу привели к дальнему забору и большому дереву за ним. Всё стало ясно: «воры» забрались по дереву на край крыши пристройки, спрыгнули во дворик (не побоялись лая Марты), разрезали сетку, выбили дверь, прошли через пристройку в зал, но дальше увидели обжитое место и идти побоялись…

В общем, стресс ещё не улёгся –

пришёл Володя Щукин со студенткой Леной (оказалось, что они лишь сегодня познакомились). Пили чай, кофе, Гена делал с гостей набросок, рассказывал про Польшу, про концлагеря. Наконец Володя не выдержал: «Я принёс ружьё, оно должно выстрелить…» И достал свою гитару. Мне в этот раз очень нравились его песни, особенно «Красною кистью рябина зажглась» на слова Марины Цветаевой. Очень поднял мне настроение после пережитого стресса.

Ушли они в 11 вечера. Гена ещё чистил тротуар – снегу намело. А я всё ходила, опьянённая мелодией песни Володи, чувствуя в душе какую-то радость гармонии и благодарность судьбе за всё и за всех…

27 января. Суббота

Гена всё-таки решил сегодня идти на конференцию бахаи, куда его (и меня) пригласила Гращенкова. Поэтому встали по будильнику в 8:40, совсем не выспались. Холодно, зевота, побаливает горло. Гена чистил тротуар, намело сугробы за ночь. Завтрак, торопились. Ушли уже через час.

Ехали на 20-м трамвае до «Пролетарки». Искали на Волгоградском проспекте дом 7, клуб «Стимул». Там в небольшом зале приветливые люди. Координатор – молодая беременная, доктор геолого-минералогических наук, родом из Баку (это я узнала потом) – Рейхания Касимова. Живая, контактная, училась на курсах бахаи в Англии.

Дали нам несколько бумаг: план конференции, слова песен, ноты, ручку. Тема конференции – «Искусство бахаи». Сначала было человек 15, подходили ещё люди. За фортепьяно сидел, играл молодой профессионал. Пели, читали молитвы. Потом все представлялись – кто из какого города, из какой страны. Был негр, индиец, перс из США (родившийся в Таджикистане), еврей-гитарист Гельман, татарин, украинец, якутка, скульптор Дудник, какой-то правозащитник-зануда… Гена сидел, рисовал, я старалась всё запомнить, записать. Думала, что Гена представит нас обоих, но мне объяснили, что «перед Богом каждый за себя отчитываться будет». Я сказала, что мы любим Толстого, и тут же услышала в ответ, что Толстой очень ценил учение Бахауллы. Гена тоже представился, приглашал в свою мастерскую.

Потом был обед. Давали быстро разваривающийся американский суп в стаканчиках, какой-то сок… Мы хотели уйти, но Рейхания сказала: вам платить не надо, вы гости.

Пришлось остаться. И зря… После обеда «координатор по искусству» (художник-татарин) развесил на верёвке бумажных птичек, какие-то завитки и проч. И дальше началась его демагогия про искусство. Противно, скучно, мы засыпали… Насилу дождались конца и ушли. Удачно по дороге купила яблок по 5 000 кг. Опять три остановки на трамвае. Приехали. Сначала зашли к Ардимасову Олегу Ивановичу в соседнюю мастерскую художников за нашим забором – не видел ли он вчера чужих людей в нашем дворе из своего окна на 2-м этаже. Он поохал, посочувствовал, что к нам залезли, но его самого вчера не было. Мы дали ему свой телефон (у него в мастерской вообще телефона нет).

В мастерскую пришли в 5. Поели. И вдруг идёт Ксения Белова, красивая, нарядная. Через две недели едет в Англию на стажировку, будет жить, наверно, у Толстых (великосветское общество, дружат с принцем Чарльзом). Пили чай (она принесла кекс, сухофрукты). Гена всё ей толковал о бахаи, но она «за корни», спорили. Гена устал, ушёл к себе подремать. А Ксеня мне рассказывала о своих «мэнах» – о женихе – принце Катара Насере, об Эрике-американце и проч. Долго болтали. Проснулся, пришёл Гена, опять пили чай. Ксения звонила брату, Гена стал и с братом спорить по телефону о бахаи (тот назвал их шарлатанами).

Конец ознакомительного фрагмента.