Вcё меняется
Шрифт:
Часто притопывая и тем липкий снежок с туфель сбивая, я след в след за Макаром пошла, так меньше в грязный снег попадала, а когда оступалась, кривилась неприятно, стучала о мёрзлую землю каблучками, грязь со снегом стряхивая. У дверей забегаловки
этой для тех целей веник стоял, не совсем чистый для меня, потому я просто подол юбки чуть приподняла и сильнее потопала.
– Пригожая, да не по сезону у вас обувка, барышня,– на мои туфельки засмотревшись, Макар вслух вывел.
– Не здешняя вы, поди?
– С юга приехала, - соврала я.
– На морозах наших
– Хорошо, съездим потом в лавку ту твою, - подышав на быстро мёрзнущие руки, я нервно меховую муфточку пониже своей груди разгладила.
– И перчатки на вас холодные… – пробормотал он по-отечески как-то.
– К Егору веди пока! – сказала стpого.
Макар шире дверь раскрыл и в нос стойкий водочный аромат и крепкий запах кислой капусты шибанул сразу же. Место это не могу нормальным трактиром назвать даже, забегаловка для местных пьянчуг какая-то, хоть и это сравнение неверное даже, они не только сюда за стаканом крепкого напитка приходят, но и закусывают плотненько, как и похрапывают здесь же – мордой на столе прямо. С одной стороны хорошо это, никтo меня сейчас глазами не жрёт, разве что одинокий мужичок в углу пoлутёмном.
– Егорка! – громко мой извозчик позвал.
– Тута я, дядя Макар! – выбрался он откуда-то из-под подобия стойки.
– Вот барышня с тобой поговорить желает...
– Отчего же не поговорить-то, – меня с хулиганским прищуром оглядывая, и в слове «поговорить» делая ударение на третьем «о», грязные пальцы об серый фартук вытирая, он не без опаски ближе подошёл.
– Давай-ка присядем куда-нибудь, - осмотрелась я, где почище выискивая.
– Туда давайте, - правильно интерпретировав мой взгляд, показал Егор на столик в отдалении.
– Так чего хотите-то? – с таким вопросом он невежливо первым на лавку плюхнулся.
– Когда ты в последний раз дочь графа Раздотьева возил?
– без всякой прелюдии я допрос начала.
– Так боле чем с неделю назад уже, – худющими плечами он пожал, не понимая, очевидно, зачем мне всё это надобно.
– А после того дня её кто-то видел ещё?
– вопрос этот я и Макару в том числе адресовала,то на того, то на другого, пытливые глаза скошивая.
– Да нет, вроде бы, - явно у себя в памяти роясь, как-то синхронно они головами закачали.
– А куда ты её возил?
– уже у Егора спросила.
– Так хоть и поздно уже было, да до доходного дома господина ?мельянова… Тама и сойти ей помог, двугривенный она ещё мне дала…
– Так она в тот дом вошла? – спросила я, оживившись немного.
– А куды ж ещё? – развёл руками Егор.
– А как вышла ты видел?
– Так не просили меня дожидаться-то…
– Знаешь, где доходный дом тот?
– повернула я к Макару голову.
– Конечно же, – закивал он.
– Вот и поехали тогда туда!
За порог ступила и снежными льдинками окатило меня с головы и до ног, да холодным вихрем снизу до дрожи аж пробрало, сквозь кожу туфель пальцы обожгло.
«Нет, в обувке своей осенней этой – долго не пораследую
– Хорошо, – вздохнув и в который раз оскользнувшись, схватилась я за спасительную руку Макара.
– Давай сперва в обувную лавку твою заедем!
– Не моя она, да поедемте, барышня, - буквально запихнул он в коляску меня. Не откуда не поддувало чтобы, заботливо пледом укутал пушистым.
И мы в сторону центральных улиц направились. На спинку сидения откинувшись, я вздохнула поспокойнее, на Кадыковке неуютно всё же как-то было и куда промозглее даже. Здесь же дымилось повсюду из труб, в домах печи топятся. Мимо графского дома не проезжали, к счастью, по другой дороге протряслись. Это я к тому, что вдруг увидит и задержит там меня кто-то,тот же Юрий Петрович, например.
Остановились мы у высокого дома с большой выгоревшей на сол?це вывеской: «Мануфактура и К*».
– Тут оно, барышня, – Макар вожжи натянул.
Свою юбку подобравши, да с сидения вставши, я с опаской на скользкую подножку ногу поставила. Дальше сама спускаться боялась, складывающего поводья Макара решила дождаться.
– Вот рука-с надёжная! – откуда-то со стороны ко мне молoдой человек в меховой шапке и дорогой шубе шагнул, с тростью в окладе серебряном.
– Благодарю, - пусть с нерешительностью, но воспользовалась его помощью я.
– Куда же проводить вас, милая?
– таким вопрос его был, как только твёрдо на землю я ступила.
– В лавку обувную…
– Так лучшую в городе именно мы с отцом и держим, – моей ладони не выпуская, заулыбался он во всю ширину рта, небольшого и красивого, надо признать. – Из купцов первой гильдии мы… ? сами-то чего-с, одни-с то есть? Барышни обычно с няньками, компаньонками да гувернантками к нам за обновками ходят.
– ? я вот сама ходить люблю! – так заявила,и, оглянувшись, Макару крикнула: – Ты уже дождись меня, браток!
– Разумеется, Варвара Николаевна, - чуть cклонил голову тот.
– А меня, кстати, Фёдором зовут, - услышав, как буду по имени и отчеству, этот молодой человек изволил мне имя своё назвать.
– Хорошо, Федя, вот и веди тогда в лавку меня,– сама уже не называяcь, я на его руку опёрлась покрепче, что, учитывая свежий лёд, вполне позволительно было.
В предбанник ихней мануфактуры зайдя, сбивая рыхлый снежок с туфелек, я с уверенным видом руку высвободила. В лавке тепло и сухо было.
– Верхнюю одежду извольте-с… – с показным радушием ко мне приказчик шагнул.
С решительной жестикуляцией от прямой его помощи отказываясь, в моём раздевании уж точно, я сама свою накидку сняла,и вместе с муфточкой отдала. Сумочку при себе оставила, а шаль по плечам расправила. Здесь, не на ветру колючем, я и Фёдора получше разглядеть сумела.
Лет купеческому сынку около тридцати где-то. Одет он недёшево совсем, будто с иголочки – из дорогого сукна в длиннополый сюртук тёмно-синий. Сапожки кoричневые при ходьбе поскрипывают. Бакенбарды и усики новомодные. Такой головокружительный красавчик, в общем!