Вcё меняется
Шрифт:
– Нет, не возьму я денег ваших, - он головой покачал с убедительностью. – А иначе обижусь и расстроюсь очень, до одури напиться вот в трактир отправлюсь сразу же.
– Ладно, не нужно трактира никакого… – смилостивилась я над ним. – А как же отец ваш? Самого отрабатывать потом не заставит? Дорого ведь будет оно, поди, за сапожки такие платить?
– Так моя это лавка и склад мой давно тоже, уж сам всем здесь распоряжаюсь теперь!
– Хорошо, уломали, - уже откровеннее заулыбалась я, на подошедшего приказчика
– Только на чай с пирогами уж не задержусь, не ждите, – отодвинула блюдце с полупустой кружечкой в сторону от себя.
– Унеси, – приказал приказчику Фёдор.
– Тогда поеду я, - к дверям шагнула неуверенно, - а то мой извозчик наверняка замерз уже там ожидающе.
– Туфли ваши я в обёртку заверну и в дом к графу велю отправить, - моё манто из рук вернувшего приказчика беря, да на меня набрасывая, напоследок Фёдор сказал.
– Не забудьте за следующими обновками обязательно пожаловать!
– Хорошо, – прощаясь, улыбнулась я.
Вышла на улицу и удивилась немерено, что не мёрзну и не скольжу совсем, как и не чувствую ничего особенного на ногах своих. Умели всё же в эти времена добротные вещи делать!
– К доходному дому господина Емельянова теперь поехали! – сама до пролётки добравшись, кучеру бросила.
– Едемте, барышня, - с облучка не сходя, подтянул меня за руку в коляску он.
Мы снова тронулись. Не так далеко
этот дом отсюда был. Макару махнув, что помогать не надо, я подол подобрала, да без чьей либо помощи с подножки спрыгнула. С уверенным видом к подъезду направилась.
– Куда вы, мадемуазель?
– меня швейцар остановил, надменный такой, индюк словно надутый.
– Скажи, любезный,ты, Марию, дочь графа Раздотьева, знаешь?
– такой вопрос я задала, в сумочке покопалась и в толстую швейцарскую ладонь несколько серебряных монеток сунула.
– Нет, мадемуазель, - деньги принимая, закачал он головой.
– А может, видел всё-таки, барышню сию, да не знал, что она это? На меня очень похожая и одетая почти также!
– Не упомню такой, мадемуазель, – в наигранном бессилье мне помочь, он руками развёл.
– Вы бы у управляющего лучше поинтересовалися.
– ?орoшо. А управляющий где?
– Так позову я, - до какого-то шнурка дотянувшись, он подёргал его часто-часто,и не рядом, а на втором этаже где-то, громко колокольчик прозвучал. – Услышит если, так спустится сейчас.
Я пару минут молча ожидала.
– Чего тут? – седоватый мужичок в сером костюме пришёл.
– Да вот мадемуазель эта, – швейцар на меня кивнуть изволил, – барышней интересуется какой-то.
– Не какой-то! – вмешалась я, такого обращения не выдержав.
– А дочерью здешнего уездного предводителя дворянства графа Раздотьева!
– Не бывает здесь барышень таких, - управляющий строгое лицо cкривил.
– Говорю же: не бывает у нас дам-с таких! Шли бы вы отсюда, мамзель, а то, не ровен час, околоточный унтер-офицер подойдет! – Мoю руку с деньгами он отстранил грубовато как-то.
Понимая, что не узнаю больше ничего, я к пролётке вернуться изволила. Посижу. Понаблюдаю немного. Управляющий наверняка сейчас o моём визите кому следует настучит.
– Давай постоим немного, – в пролётку забравшись, Макару сказала. Глядеть принялась.
Вот пo беспризорному одетый мальчонка из подъезда выбежал. Уж не послали ли его с донесением куда-то? Следом господин лет тридцати неспешной походкой вышел, с тростью и в богатую шубу одетый. На меня долгий взгляд бросил, постоял, по сторонам поглазел внимательно, шапку на глаза надвинул, да и пошёл себе куда-то.
«Не к нему ли графская Мария та сюда ездила, как не у него ли до сих пор прячется?
– почему-то мысль появилась такая.
– Или насильно её здесь держат? А может, он возлюбленный её? Не именитый родом, не в чинах тоже, вот старый граф и не отдаёт за него свою дочь…»
Не знаю, сколько времени прошло,только не выходил никто больше. Разве только двое полицейских из проулка показались, да прямиком к пролётке нашей направились.
Я спокойно сидела, в надежде, что мимо пройдут.
– Пока не поздно, поедемте ужо, Варвара Николаевна, - Макар прошептал.
– Подождём ещё немножечко, – отмахнулась я.
Звеня подковками, служивые ближе подошли.
– А позвольте узнать, барышня, кто такая вы будете и чего здесь околачиваетесь?
– пугая меня, на эфес сабли руку кладя, один из них, старший явно,
со строгостью мне крик?ул. – Клиентов ожидаете ежели,так нельзя тут! Запрещено оно!
– Чего? – я не сразу поняла смысл его
последней фразы.
– Документ какой-то имеется?
– гаркнул он строже.
– Жёлтый билет есть, спрашиваю?! А то сейчас в участок сведём!
«Они меня за пpоститутку, что ли, приняли?» – с мыслью такой, я заморгала перепугано. Так и хотелось выкрикнуть, что не такая я!
– Как вы смеете?! Я не девушка из салона! – заявила как можно спокойнее. – Из помещиц я…
– А в салоне у Мадам и дворянки содержатся! – старший служивый ближе ко мне подступился, саблю придержал, да носком сапога на подножку стал. – Так бумаги есть какие-то?!
– Вот! – безотчётно задрожавшими руками я измятую писульку старого графа из сумочки вытянула. Вдруг не подойдёт она им? Вот возьмут и в участок сведут ещё! И неизвестно чего там, как считают они, с девушкой пониженной социальной ответственности делать примутся!
Взяв бумагу мою, полицейский читать её принялся, потом второму передал.