Вcё меняется

Михайлова Валентина

– Вы же к нам за обувкой надёжной пришли? – пристально на меня глядя, он спросил.

– Угадали, ботинки мне тёплые нужны, - со вздохом ему ответила, да носочек правой туфли на свет керосиновой лампы выставила.
– А то вот вчера с юга приехала

и не по погоде одетая совсем...

– То-то не

встречал здесь вас ранее… А вы у нас остановились где-то?
– заинтересованно его глазки по мне забегали.

– В доме графа Раздотьева, – пояснила я.

– Так вы актриса, поди? – с хитринкой

глядя, свой вывод он сделал. – Театрал ведь наш граф известный…

– И часто к нему актрисы приезжают-то разные? – на его вопрос не отвечая, ответно поинтересовалась я.

– Бывает, изрядно-с гостят… Так вы?

– Нет, не актриса совсем, сестра помещика

обычного…

– Сестра и лишь только?
– задержал он на мне взгляд внимательный.

– Помолвлена, но не замужем, – о себе пояcнила, чтоб недоговорённости избежать всяческой.

– Присядьте тогда, пока я персонально для вас самые лучшие наши ботиночки разыщу, - с почтенным видом он на небольшой диванчик показал. – А мне уж с ножки своей туфельку снять пoзвольте…

– Сама я лучше… – немного склонилась. Стоя разуваться не с руки как-то было, потому на диванчик сесть пришлось.

«Смазливеньких молоденьких актрисулек наш Евгений Иванович, выходит, полюбливает, как и продвигает тоже наверняка… – правую туфлю снявши и Фёдору в руки отдавши, в подобном ключе я размышлять принялась.
– И как его такое увлечение Аннушка терпеть может?»

– Горячего чаю-с? – с очередной мысли сбивая, с таким вопросом ко мне прилизанный приказчик незаметно подобрался как-то.

– Да, мoжнo, - не отказалась я, вспомнив про уличный холод пронизывающий, как продрогла на нём вся.

Где-то через минутку он фарфоровую кружечку на блюдечке с баранками мне поднёс.

– Скоро-с Фёдор Игнатьевич будут-с, - так сказал.

– Хорошо, спасибо, – поблагодарила я, крепко заваренный купеческий чаёк пригубливая.

Так оно получается: Федя для меня, а для них Фёдор Игнатьевич уже! Как бы не вызрел из него тот самый Кузьма Саввич со временем!

Вот и собственной персоной он

вернулся уже. Не с коробками, как в магазинах у нас, а просто с несколькими парами обуви в руках и подмышками.

– Примеряться будем-с теперь… – мою туфлю рядышком на диванчик кладя, всё принесённое у ног моих грохнул.

– Будем, - повела плечами я, свою ножку в телесного цвета чулочке из-под юбки выставляя.

– И с каких ботиночек начнём-с?

– А вот с тех самых, - указала я на них, – красно-коричневых шнурованных высоких сапожек…

– Этих вот?
– те самые сапожки взявши, он у ног моих на колени бухнулся. – Пощупайте хоть, перед тем как надевать.

– Очень качественные и производства явно кустарного, - их в руках покрутив, так сказала.

– Какого? – не слишком понял он меня.

–

В том смысле, что хорошим мастером сделанные, – сбивчиво поправилась.

– Так надеваем тогда?

– Ага, – соглашаясь, немножечко растерялась я.

Как примерять-то их при нём стану? Склонюсь если,так чуть ли не носом в его макушку уткнусь сразу же.

– Тогда помочь

разрешите мне вам?
– задравши голову, на меня он посмотрел, ну будто кот на свежую ветчину.

– Хорошо, примеряйте их сами уже на мне, - чуть заметно зардевшись, я еще больше ножку выставила.

Двумя пальчиками он за щиколотку мою взялся, аккуратненько так, хрустальная я словно.

И хорошо уже знаю ведь: не приветствуются в веке этом любые прикосновения мужские, а к незамужним барышням уж в особенности, позволительно лишь поверх ткани перчатки к руке и кончикам пальцев оно. ? с обувью как быть? Тут как на примерке у портного вроде бы? Хотя нет, женщин швеи и модистки обшивают здесь везде... В мыслях путаясь,трепеща вся, сквозь чулки я живо его тёплые пальцы на своей лодыжке чувствовала.

– Ну как?
– шнуровку покрепче затянув, в конечном итоге Фёдoр спросил.

– Удобно очень, – в себя приходя немного, наступила на уже обутую ногу я.
– И не свободно вроде бы и не жмёт нигде, хорошо очень.

– Другой оденем?

– Ага, - как-то глупо я кивнула.

Моей пяточки кoснувшись, вторую туфлю он сам с меня снять изволил. Прикосновения его тёплыми, приятными были такими, очень уж я, по-видимому, по мужским ласкам истосковалаcь в веке этом, что и от такой мелочи млею и таю прямо.

– Тоже впору, – тихо произнесла,и за своей сумочкой потянулась сразу же. – Сколько я за сапожки-то вам должна?
– хотела деньги вытянуть, да один из кармашков вывернулся, предательски мой пистолетик наружу выбрасывая, на колени мне же, к счастью. Их инстинктивно раздвинула, чтобы ему на пол не дать грохнуться.

– И все молодые помещицы с этим ходят? – ?ёдор осторожнeнько мой пистолетик за рукоятку приподнял.

– Люда разного на дорогах много! – вспыхнув вся, выхватила я свой пистолетик из его руки, и обратно в сумочку сразу же спрятала.
– Так сколько сапожки-то стоят эти? – снова поинтересовалась.

– А ничего для вас не стоят… Подарок мой это вам!

– Ой, боюсь я от мужчин подарки принимать как-то, - улыбнулась ему натянуто.
– Бесплатный сыр он сами понимаете где…

– Это вы про мышеловку намекаете, что ли?
– рассмеялся он завораживающе.

– Конечно же, про неё самую, как-то не хочется в ней мышкой быть…

– И всё же примите подарок мой, от чистого сердца вам даю! – к моим коленкам он чуть голову склонил.

– Ну всё! – подскочила я будто ужаленная.
– Давайтe заплачу я вам за них!