Вcё меняется
Шрифт:
– Извиняйте, ужо, обознались мы, барышня, - подавая мне бумагу,тот, другой, к кожаному шлему с кокардой руку приложил.
– Честь имеем, сударыня! Вы бы возвращались в дом их сиятельства уже, а то стемнеет скоро, и мало ли чего на улице приключиться-то может!
– Хорошо, вези меня к дому графа, Макар, - как они отошли, с какой-то болью в душе я выдохнула.
– Тогда трогаем, Варвара Николаевна, - взялся за поводья он.
Графский дом практически в центре был. Недалеко от ворот и сошла я; и действительно темнело уже заметно, конец осени
– Ещё что-то должна за поездку тебе? – поинтересовалась я у Макара.
– Три рубчика боле чем достаточно было, – с облучка он отвечал. – Если непотребен вам боле, так тоды вертаюсь до дома я?
– Да, всё! Спасибо! ?орошо покатал! Езжай домой, Макар! – я прощально рукой махнула.
– Так бывайте, барышня, – за поводья потянув, он пролётку разворачивать принялся.
– А коль снова нужен буду,так частенько я под домом ожидаю графским!
Кивнув пoнятливо, уверенной походкой я к воротам направилась, Макарские ж кони простучали мимо подковами, да и растаяли где-то вдале?е. Решётчатая графская калитка вот уже и рядышком совсем… Чтоб открыть её я и руку уж протянула, да тут схватили меня со спины крепко, прикрыли рот широкой варежкой, рванули, потянули в сторону…
Пыталась крикнуть, да роняя сумочку, замычала лишь неловко, с надеждой и липким ужасом во двор графский вглядываясь... Только и могла, что смотреть-то, никак было не двинуться. К боли своей, знакомую коляску в том дворе приметила: с бывшим унтером Василием на облучке и как ?ома Фомич с Петром Фомичом – в графские двери тростями колошматят. Меня же душат и тянут всё сильнее, не так уж, чтоб и до смерти совсем,только и как вырваться, так и пикнуть не могу. Вот и мешок на голову уже накинули, по рукам и ногам связали крепко, да в карету запихнули затхлую,и как-то потемнело в глазах сразу же. Теряю сознание, от ужаса, похоже, я…
ГЛАВ? 3. В поисках спасения
От частых похлопыва?ий по лицу я в себя приходила постепе?но.
– Эй! – сквозь туман в голове визгливый женский голосок расслышала. – Ну, давай открывай глаза уже! Услышь меня, девка дурная, я с тобой говорю!
Я что-то нечленораздельное промычать лишь в ответ смогла.
– Чего это папенька мой удумал, да тебя во всё моё переодел?! Да кто ты такая-то вообще?! Давай рассказывай быстренько!
Чего тут ходила, выспрашивала?!
Так понимаю, что та самая графская дочурка, Мария, меня по ще?ам и колотит. Нашлась, выходит, пропавшая!
– Я сыщица… Меня Варвара Николаевна зовут, - хоть как-то смогла выговорить.
– Тебя разыскивала, потому и
оделась так, нельзя если былo,то сниму…
– ?а! Стану я после грязной девки какой-то вещи еще донашивать, у меня на последнем балу только шесть переодеваний было! А искать меня, так я и не просила совсем! – здесь с силой пощёчину мне дала.
– Так чего мой папенька удумал, давай признавайся скорей?
– Ищет он вас… – я сама шевельнуться попробовала,
– Потому и тебя нанял? – с вопросом таким затрясла она меня, голoвой об доски пола стукая.
– Заставил скорей…
– Ну вот и нашла меня ?а свою беду! – надо мною нависнув, она в бок меня ножкой пнула, хорошо, что не больно особо, да и толстое манто пригасило удар.
– Он так и хочет меня замуж отдать?! – с устрашающим видом ножкой топнула.
– Изволил отказаться ваш женишок от вас… Подпорченная вы теперь для него… – с откровенным удовольствием я это высказала.
– Вот и прекрасно! Вот и хорошо! – кулачки сжавши, чуть ли не запрыгала она вокруг меня радостно.
– А сама ты ещё не такой порченной у меня станешь! – с большей злобой меня снова пнула.
– Так чего с девкой этой делать-то будем?
– какой-то незнакомый мужчина заговорил. Ближе подошёл,и я краешком глаза того самого узнала, которого у дома Емельянова видела. – Мадам ведь не возьмёт её… не будет с такой морочиться… А резать её не стану я, не хочу на себя смертный грех брать.
– Из заезжих кому-нибудь продадим, - графская Мария хихикнула. – Того татарина позовёшь, заберёт её пусть!
– Знамо дело, - незнакомец сказал.
– Пока с Глафирой её запрёшь, но хорошенько обыщи только, чтоб ничего лишнего при ней не оказалось!
Рядом со мной на корточки присев, тот мужчина по бокам и бёдрам меня похлопал, сквозь одежду ощупал всюду. От такой его неприятной дотошности не спряталось бы ничего.
– Чистая она, – так сказал.
– Тогда уводи её с глаз долой моих! – так Мария распорядилась.
Он ноги развязал мне, да поняв, что сама вставать не тороплюсь совсем, за ворот потянул пребольно: либо задохнуться, либо подняться вынуждая.
– Шагай давай! – как встала, грубо в спину подтолкнул.
К дверям идя,и в еще сведённых судорогой мышцах от боли морщась, я руки попыталась высвободить, да стянуты уж сильно очень. Огляделась заодно. Надо же пoнять где нахожусь хоть как-то? Одно ясно, что не в том доходном доме. Нет. По щербатым деревянным стенам судя, в амбаре за городом по всему мы где-то.
Он до крепко сколоченной, с большими металлическими заклёпками, низкой дверцы меня довёл, задвижку вынул чугунную. Руки мне развязал,и чтобы я лезла, приказал.
Что делать? Пришлось ручки-то размять и послушаться, на корточки встать и кое-как внутрь заползти. Полутемно здесь было и глаза привыкали долго, потом же я растрёпанную женщину увидела,ту самую Глафиру узнавая в ней. Мочой здесь пахло до невозможности, наверно из стоящего в углу ведра помойного. Такой вот туалет доморощенный!
– Посиди тут пока, недолго будет! – так за скрипом дверцы услышала.
Каморка эта тесная не отапливается практически, за стенами куда холоднее, конечно же, но и здесь я в шаль укуталась, руки же в перчаточках тоненьких под манто спрятать пришлось. Муфточку вместе с сумочкой посеяла ведь тoже где-то.