Вcё меняется
Шрифт:
В коляску усадил меня Фома Фомич, овечьим тулупом укутал заботливо, сам рядом сел, стукнул тростью о бортик и Василий пролётку с места стронул. Прижимая саблю к боку, рядышком с ним на козликах Василий Кондратьевич пристроился, своей широкой спиной нам вид вперёд загораживая. С ружьём за плечами Прокоп позади нас на той знакомой мне поместной лошадке трясся.
Как в белую степь выбрались, с такой своей успокоительной красой зимней, мне строки известного старинного романса на память пришли: «Я ехала домой, душа была полна неясным для самой, каким-то новым счастьем...» – само собой напевать про себя принялась, да и на плече у Фомы Фомича прикорнула подремать.
«Как рожать-то здесь буду? ?оддомов ещё нет во времени этом, одни бабки да повитухи разве, ни обезболивающих, ни кесарева сечения, ни помощи медицинской никакой! – Вздохнула я тяжко: Но как-нибудь разрожусь уже, на обязательном присутствии доктора, Семёна Михайловича именно, стану настаивать,и всё хорошо очень надеюсь будет».
О Степане вдруг вспомнила, и такое странное щемление в груди почувствовала, что как-то не особо хорошо сделалось, и совсем не из-за оборванных отношений с ним, не влюблена я в него совсем, а что так и не удалось пронестись по степи весело на гнедом коне буланом, со свистом в ушах и с гиканьем. Но надо ли оно мне было в возможном положении-то моём? Нет, конечнo же... Не казак я лихой совсем – обычная баба просто, а они у них по домам сидят, хозяйствуют и детей растят! При муже я уже, как и во власти его полной, хоти не хоти, а так принято еще в веке этом, но лучший вариант – это для меня, тем более в положении моём, теперь какая-то защищённость и определённость в этой жизни будет. Даже в когда-то современном мне мире – женщина и то немножечко больше мужу подвластная, чем он ей... И это в наши дни, когда для нас чуть ли ?е во всех сферах работу найти можно,и куда большая самостоятельность имеется! ? во времена эти – только для мужчин занятость и возможна, крепостное право ещё потому что: горничной, нянечкой, швеёй, прачкой – практически никуда не устроиться. Зачем господам нанимать кого-то, когда крепостные девки ещё есть – рабочая сила бесплатная? А самой женщине, о нынче свободных думаю, особо податься и некуда, если собственности и денег нет, - то в содержанки или в девки публичные, ну еще у церкви подаяние просить можно... Вот и всё, пожалуй.
Под тулупом тёплым, моя дрёма в сон перетекала потихоньку, и совсем не противясь этому – я к Фоме Фомичу прижалась плотнее. Пусть уж заботится обо мне кто-то, а я любить его буду и взаимной ласкою одаривать!
Засыпала,и всё кружилось да кружилось в голове: «Дремота сладкая моих коснулась глаз… О, если б никогда я вновь не просыпалась…»
– Проснитесь уж, милая, – кто-то будил меня с осторожностью.
Как оказалось: мой муж это был. Я вопросительно взглянула на него заспано.
– Поесть бы вам, Варвара Николаевна, надобно, – окончательно до меня добудившись, он сказал.
О как же умилительно столь вежливое обращение здешнее! У нас бы муж давно мне тыкать принялся, ка? начальник всего и над всем, а тут по имени отчеству обращается и не поймёт совсем, сильно обидится даже, если я ему тыкать примусь.
– Там и пирожков и молока Степанида нам в дoрогу дала, - потирая глаза, я ответила.
– Так развязали мы уже узелок её, - это Василий Кондратьевич в наш разговор вмешался. – Три пирожка мне на тряпице подал и молока стеклянную бутылку.
– Свою часть пирожков мы слопали ужо, а насчет молока, Варвара Николаевна, звеняйте уж,так ни-ни мы, чего покрепче у ?ас было.
– А Прокоп с вами поел? – на того оглянулась я.
– Да поел уж, барышня, - раздался его уверенный голос позади.
Я всегда не особой любительницей молока
– Верстовая миля наша! – показавши на каменный столбик, всем с козликов унтер Василий объявил.
– Что? – не дополняла я.
– Подъезжаем уже, – Фома Фомич разъяснил мне.
– Так я всю дорогу, получается, проспала… – докуда можно вытягивая затёкшие нож?и, сладко проговорила.
– Так дорога домой – короче всегда, - заявил мне мой муженёк по-филосовски как-то.
– Потому что в одну сторону пройдена уже и известна проезжему, - теперь и меня на философские рассуждения потянуло.
– И волков мы не встретили ничуть?
– Так в леса они ушли, где дичи будет поболее, – Василий Кондратьевич полуобернулся с кoзликов.
– Да и
четыре ружья с нами, чувствуют они, разбойники серые, людей вооружённых, по
смазке ружейной да по запаху пороха,так думаю…
«Слышат все вокруг разговoры нашенские, вот как получается… – про себя я вывела. – Потому поменьше при ком-то болтать о чём-то таком секретном надобно…»
Мы в нашу деревеньку въехали, и выходящие из домов крестьяне в ряд выстраивались, шапки стягивали и кланялись нам чуть ли не до земли. Мне же в душе стыдно сделалось, не по чести такие поклоны принимать, но в чужой монастырь со своим уставом уж не ходят.
Нам совсем короткий кусочек пути проехать осталось,и тут я другую пролётку приметила, со стороны соседнего поместья на нашу дорогу выезжающую. Пригляделась к сидящим в ней людям и наперво кучера Кондрата узнала, а затем и Павла Ильича со Светланой той, прародительницей моей, как оказалось-то впоследствии.
Мы поравняться с ними изволили и своей бобровой шапки коснувшись, Фома Фомич поприветствовал их вежливо:
– Желаю здравствовать, милостивый государь мой, вам и всему семейству вашему!
– Благодарю покорно, - Павел Ильич свой бархатный чёрный цилиндр чуть приподнял. – И Вам здравствовать! Рад встречи такой неожиданной нашей! Мы, кстати, попутчиками будем, с ответным визитом-с к вам, нас брат ваш, Пётр Фомич, сегодня на званый ужин-с пригласить изволили.
Выслушивая их взаимные любезности, я натянуто кивнула в ответ на той Светланы приветственный кивок.
– Вот как… – свою беседу с Павлoм Ильичом продолжая, не без удивления протянул Фома Фомич.
– И как случилось такому быть-с?
– Так намедни с визитом ваш брат у нас были-с, навещали и меня и Светлану мою, о здравии нашем справлялись.
– И как же её здравие будет? – не без заметного безразличия посмотрел на неё Фома ?омич.
– Хорошо всё, – каким-то поникшим голосом уже она за отца ответила.
Я же ненароком с колючим взглядом их кучера встретилась,того самого Кондрата, с кем на речке была,и поёжилась от возникшего желания вся.
«Ну почему же он так действует на меня?! Просто химия какая-то!»
– Ну что же, – меня в себя приводя, с заметной неуверенностью выдохнул Фома Фомич.
– Милости уж прошу... За ужином совместным нашим я и важное объявление по случаю выскажу…
«Не про наше ли венчание им открыть хочет? Вдруг не примет никто этого брака тайного?!» – немножечко со страхом мне пoдумалось.
Раздумывать и переживать по этому поводу начала, пока не отвлеклась немножечко, в том месте, где дорога сужаться стала,и наш Василий кнутом щелкнул, коней погнав быстрей. Мы вперёд вырвались, их же пролётка затряслась позади где-то, уже чуть ли не с километр даже.